Владимир Гурвич - И корабль тонет…

Минуту назад такого желания у него еще не было. Но сейчас ему, в самом деле, захотелось окунуться. Он быстро сбросил с себя шорты и бултыхнулся в воду. Немного поплавав для вида, выбрался из бассейна и снова занял место рядом с Мариной.

Несколько минут они хранили молчание. Марина кожей ощущала исходящее от Шаповалова напряжение. Она вдруг отчетливо осознала, что боится этого человека, боится не умом, а каким-то идущим из глубины чувством, которому нет и, наверное, никогда не отыщется рациональное объяснение. И дело даже заключалось не в том, что он одним мановением мизинца способен вышвырнуть ее, как котенка, с этого судна без копейки в кармане; даже не будь у него такой возможности, ничего бы не изменилось. Этот страх коренится в каких-то глубинных слоях ее психики, которые она не в состоянии даже в самой малой степени контролировать.

Шаповалов же думал совсем о другом. Он размышлял над тем, стоит ли затащить эту телку в каюту и там трахнуть по полной программе. Но он понимал, что делать этого не следует, может к чертям полететь его замысел. Как-нибудь потом, когда все кончится. На кону лежит слишком много фишек, и ему не следует рисковать.

Необходимость подавлять желание вызывало раздражение против Марины. Шаповалов понимал, что она в данном случае ни в чем не виновата, но он терпеть не мог, когда приходилось себя в чем-то ограничивать, Это тут же порождало внутри него целый каскад негативных эмоций. Разве не для того он потом и кровью заработал столько денег, чтобы беспрепятственно удовлетворять все свои хотелки.

Шаповалов внезапно ударил рукой по подлокотнику шезлонга. Марина едва не подпрыгнула от испуга. Он же наклонился к ней.

— Слушай, девочка, если получила задание, не думай, что получила и индульгенции.

— Какую индульгенцию, я вас не понимаю, Георгий Артемьевич, — пробормотала она.

— Не выношу, когда люди делают вид, что не понимают, о чем идет речь, если они при этом все понимают.

— Но я действительно не понимаю.

— Тогда сейчас поймешь. — В голосе Шаповалова зазвучала угроза. — Я тебя предупреждал: не зарываться.

— Я все делаю, как вы сказали, — пролепетала она.

— Ты должна соблазнить его, не более того.

— Этим я занимаюсь.

— Меня не устраивает, если он будет испытывать к тебе какие-то чувства.

— Поверьте, я очень хорошо это понимаю. Но я не могу контролировать его чувства; когда мужчина сближается с женщиной, они возникают у него неизбежно.

— Чушь собачья! — презрительно воскликнул Шаповалов. — Если к каждой женщине, с которой сближается мужчина, у него будут возникать чувства, то никаких чувств не хватит. Это должен быть просто элементарный трах. Ты поняла?

— Поняла, — не сразу отозвалась Марина. — Но, как вы говорите, элементарного траха не получится.

— Это еще почему? — изумился Шаповалов.

— Потому что Филипп не простой мальчик. Мне ли вам это объяснять. Если я попытаюсь его элементарно соблазнить, может получиться только хуже. Я его оттолкну.

Шаповалов почувствовал правоту своей собеседницы. Но сдаваться мешало не прошедшее до сих пор раздражение.

— Я вижу, ты становишься специалистом по моему сыну.

— Но вы же сами этого хотели. — Марина по-прежнему испытывала страх перед Шаповаловым, но и не сопротивляться его несправедливым нападкам на нее тоже не могла. Иначе он окончательно раздавит ее.

— Ты должна вести дело так, чтобы у него не возникали бы к тебе никакие чувства. Особенно жалости. Путь даже влюбится в тебя, но не жалеет. У него эта самая чувствительная струна.

— Я постараюсь.

— Уж постарайся, если хочешь получить свой гонорар. И еще дорогая, если у тебя даже возникают тень мысли его окрутить, выбрось ее немедленно из головы. И как можно подальше. Иначе тебе это может сильно навредить.

— Ничего подобного у меня в мыслях нет! — пылко заверила его Марина.

— Не вешай лапшу мне на уши, у такой, как ты, такие мысли не могут не быть. Главное не давать им хода.

— Я сделаю все, как надо, — заверила Марина.

— Надеюсь, — буркнул Шаповалов. Он был крайне недоволен этим разговором. Он провел его не лучшим образом. И по сути дела ничего не добился. Потому что точно не знает, чего же он все-таки добивался.

Шаповалов встал, и, не прощаясь, быстро пошел по палубе. И вдруг остановился: внезапно перед ним, словно из-под земли выросла Алла.

— Я вижу, ты тут приятно проводишь время, — сказала она, улыбаясь.

— Идем, — схватил он ее за локоть и потащил за собой.