Андрей Матвеев - Случайные имена

— Чего вы грустите, Саша? — слышит он вдруг позади себя голос Катерины и, моментально трезвея, начинает понимать, что эту субботу запомнит надолго, может быть, навсегда. Хотя суббота, надо сказать, еще не закончилась.

Да, суббота еще далеко не закончилась, но празднество по случаю именин приятеля подходит к концу, что будем делать дальше, хочется спросить мне милейшего Александра Сергеевича, добрейшего и приятнейшего в общении г-на Лепских, но я только смотрю, как он оборачивается и с тоской (ну вот, Александр Сергеевич, сейчас тоска–то отчего?) глядит на возникшую в дверном проеме Катерину, ведь — положа руку на сердце — явление это не только неожиданное, но, честно говоря, и не запрограммированное, ибо отнюдь не Катерина должна была появиться на балконе, а коралловая Клара, вот только кто–то (и отнюдь не я) сжалился над Алехандро, перемешал вновь все приготовленные к раздаче карты, сдал одну, сдал вторую, тройка, семерка, вместо ожидаемого туза выпадает голубоглазая подруга, которой, впрочем, еще предстоит стать таковой, а получится это или нет — сие зависит уже исключительно от А. С. Лепских. Нам же остается одно, выступить в роли соглядатаев, этаких любопытных рож, приникших к множеству замочных скважин, ведь — если признаться в одном из самых потаенных желаний каждого из нас — подобное соглядатайство за чужими судьбами порою доставляет большее наслаждение, чем проживание своей, одной–единственной, неповторимой судьбы, а потому побыстрее разбирайте замочные скважины, дамы и господа, третья глава начинается с очередного подъема занавеса, сцена на балконе, герой должен встать на колени и взмолиться о том, чтобы дама его сердца… Впрочем, хватит превращать все в дешевую мелодраму или — паче того — в разухабистый водевиль, героев надо любить, а я ведь действительно люблю их, и — на сей момент — самым, пожалуй, приятным в общении является для меня именно Александр Сергеевич, здравствуйте, говорю ему я в очередной раз, здравствуйте, симпатяга вы мой, позвольте поприсутствовать?

Он позволяет, он смущенно улыбается, чуть подмигивает мне правым глазом, а потом вновь забывает о моем существовании, и я ухожу на второй, а потом и на третий план, становлюсь незаметной точкой, ибо не дай господь помешать Алехандро в намечающемся сдвиге судьбы, ведь мне–то известно, чем он закончится, а ему нет, так что пусть все идет так, как и должно, и пусть добрейший наш Александр ожидает от сцены на балконе лишь только хорошего, отныне и вовеки веков!

— Так чего вы грустите, Саша? — спрашивает его внезапно появившаяся в дверях Катерина, и Александр Сергеевич вдруг чувствует, как в уголках его глаз навертываются непрошенные и такие неуместные сейчас слезы.

— Простите, — говорит он, — я слишком много выпил сегодня, вот и стало нехорошо… А грущу… Да не грущу я вовсе, просто душно стало, вот и решил выйти на балкон…

Катерина улыбается, а потом вновь обращается к Алехандро:

— Вы знаете, мне уже пора идти, вы не могли бы меня проводить?

— Конечно, конечно, — с радостью отвечает тот, наконец–то понимая, что вот и на его улицу (вполне возможно, не будем столь определенны) пришло (должно прийти, приходит, где–то поблизости, если быть точнее) если не счастье, то по крайней мере внятное его обещание, а значит, надо проводить голубоглазую прелестницу, и они вместе входят в комнату, Катерина обращается к хозяину дома, все еще танцующему с блондинкой кораллового имени под непонятно какую музыку медленный и (предположим) чувственный танец, мне пора идти, говорит Катерина, а Саша меня проводит, хорошо? Хозяин не отвечает, хозяин увлечен партнершей, да и потом — кто он такой, чтобы давать согласие на начало того увлекательного приключения, что замыслила в своей хорошенькой головке черноволосая Кэт? Случайно возник на этих страницах и так же случайно исчезнет, оставив после себя лишь несколько камешков для игры в го (два черных и один белый), да серый твидовый пиджак с замшевыми налокотниками, сиротливо висящий сейчас в пустом и гулком шифоньере, проще же говоря, платяном шкафу, так что покинем хозяина–именинника, покинем Клару и анонимную пару X+Y и выйдем с Катериной и Александром Сергеевичем из душной комнаты на улицу.

Как уже было сказано, дело происходило в сентябре, первая декада, нахлынувшая на город мутными дождями, подошла к концу, унеся с собою грязь и то чувство неприкаянности, которое обычно приходит в эти первые, дождливые, осенние дни, наступило бабье лето, с ворохом золотых и багряных листьев, с ярко–красными гроздьями рябины, со стылым вечерним воздухом, каким–то необыкновенно прозрачным (а может, что и призрачным) и ясным этими мимолетными, мгновенно проскальзывающими между пальцами вечерами, после чего остается лишь щемящая тоска в сердце, как предвестник того, что со дня на день вновь наступит ненастье, и дождь, который уныло забарабанит по крышам на несколько недель, закончится, но вместо него пойдет снег, и это уже до весны, до будущего лета, что сверкнет и исчезнет, вновь сменившись вот этими сентябрьскими днями, в один из которых, поздним, надо сказать, вечером, Катерина и Александр Сергеевич вышли из подъезда того дома, где случайный игрок в го и не менее случайный обладатель серого твидового пиджака с уже успевшими набить оскомину замшевыми налокотниками (заплатами) праздновал свой день рождения. Перед ними открывалось, что совершенно естественно, множество дорог, вот только выбрали они кратчайшую, ведущую к дому голубоглазой брюнетки, а жила она, оказывается, всего лишь на соседней улице, пройдешь квартал, свернешь в переулочек, выйдешь на параллельную стрит (улица, переулочек, стрит), минуешь еще два дома, один из которых двухэтажный, старой постройки, в нем сейчас мутно светится одно–единственное окошко, да можно различить вывеску над подъездом «Ателье» (и ни слова уточнения, то ли ателье по ремонту телерадиоаппаратуры, то ли ателье мод, то ли еще чего), затем — блочная пятиэтажка, так называемая хрущоба, грязно–серого, немытого цвета, с проходными комнатами и совмещенными санузлами, а вот следующий дом и будет тот, который нам нужен, привлекательный такой дом, благопристойно сосуществующий в соседстве с уже упомянутыми постройками, элегантный дом нежно–кремового цвета, из кирпича, с высоким цокольным этажом, в котором нет сейчас ни одного огонька, если не считать мигающие лампочки сигнализации над входом в сберкассу и — соответственно — над входом же в магазин «Овощи — фрукты», в котором сегодня днем, перед тем, как отправиться на день рождения, Катерина выстояла здоровущую очередь за бананами, вот только сей экзотический плод ухмыльнулся ей не очень приятной — усмешкой? улыбкой? ухмылкой? но это уже вовсе масло масляное! — ибо (как это и положено) товар закончился перед носом, но не в бананах дело, а в том, что Александр Сергеевич уже довел Катерину до дверей и стоит такой же грустный, как и на балконе в квартире приятеля, ибо не знает, что делать дальше. Катерина приходит ему на помощь, ей отчего–то безумно жалко сегодня этого милого недотепу, и она говорит: