Михаил Попов: Колыбель

— Извини, вырвалось.

— Да ладно. Мне важнее, чтобы ты усвоил одну важную мысль. В интеллектуальном отношении мы, будь мы Эйнштейном, умноженным на Хокинга, и триллионной доли от Его интеллекта не составляем, но есть плоскость, где мы как бы на равных.

— Про что это ты?

— В моральной плоскости мы как бы имеем шанс хоть на самую короткую секундочку, но оказаться на равных с Ним. Разбойник, что висел с Христом рядом и уверовал, вечером уже же с ним оказался потом на пиру у Отца.

— А ты это видел?

— Не обращаю внимания на ничтожные колкости.

— Вот ты, Денисушка, про мораль…

— Ну да, ну да.

— Я ведь инженер, теплотехник, и когда мои молодые меня так аккуратно подвинули из общего жилья, я решил — пусть, не стал воевать, хотя мог. Я уехал. Сначала в Казахстан, потом… Теперь в этом отеле слежу за всей механикой. Ладно.

— Название отеля, кстати, в переводе на русский означает «Рай», а вы между тем инженер–материалист — нестыковочка.

— Я хотел тебе пример привести из моей жизни, но тебе, вижу, не интересно. Ты себе уже все доказал.

— Извините, дядя Саша, про «из жизни» всегда интересно, а что я назвал вас материалистом, так ведь это просто точно. Вы материалист, для вас реальность — это материя, данная вам в ощущениях.

— А тебе не данная?!

— Данная, данная, не спорю, только у меня вопрос: кем данная?

— Не понял.

— Вот: материалист — это человек, которого подобный вопрос ставит в тупик. Вся жизнь любого материалиста состоит в натыкании на факты, указывающие, что все берется откуда–нибудь, ведь из ничего не бывает ничего; деньги никто не дает просто так, их надо или заработать, или хотя бы украсть; чтобы стало светло, нужна включенная лампочка. Чтобы стать сытым, надо поесть. Чтобы что–то упало, надо это что–то подбросить, а появление всей, блин, Вселенной, со звездами, планетами и вечностью — дело совершенно беспричинное. Где логика?

— А у тебя сразу есть объяснение! Все создано из ничего одним чьим–то словом?

— Не чьим–то, вот в чем дело. И таким словом…

— Ладно, хлопец, хватит агиток. Ты у нас болтун по профессии, твоя профессия — пудрить людям мозги, только я не отдыхающий. Не трать пыл. Азартные спорщики мне вообще не слишком нравятся. А такое напрыгивание от тебя на такие глыбы, как Восток! Китай! Ну правда смешновато смотрится. Как моська. Китай–то доказал же и в древности, и в последнее время…

— Что доказал?!

— Все, я закрываю рот. Все! Я не слушаю!

— Я считаю…

— Если хочешь, считай так. Я знаю, что ты неправ.

— Вы же материалист, дядя Саша, это вы утверждаете, что факты упрямая вещь. Хотя что такое факт? Для меня самое главное фактическое событие в истории мироздания уже имело место в реальности — иерусалимское распятие, а для вас это миф!

— Проблема, Денисушка, в том, что я интеллектуально этому «факту» враждебен, а ты, несмотря на все крики, равнодушен. Ты себя горячишь, тебе это важно говорить, а не знать.

— О-о, товарищ инженер втянут–таки в диспут!

— Повторяю, считай как тебе удобно. Я живу в другой системе координат. Вне зависимости от того, имел место факт распятия или его выдумали по каким–то, может быть, очень важным причинам, я знаю: вот этот катер наш никуда не поплывет, если не залить бензин в бак. Можешь сколько угодно молиться, не стронется он с места. И не потому, что в тебе нет веры, а потому, что бак пустой.

— Доходчиво, дядя Саша, но примитивно. Вы искусственно вычленяете из всего многообразия мира, всех его тонкостей и сложностей один физически и интеллектуально стерильный эпизод и тычете его мне в мозжечок.

— Вот именно что не мозг.

— Сто раз говорил — на примитивные оскорбления не реагирую. А скажу так: бог с ним, с этим катером, я про самолет скажу. Убежден, что самолеты, в частности, не падают еще и потому, что на борту каждого есть кто–то, кто молится, чтобы он не упал.

— О господи!

— Заметьте, не я это произнес.

— Пошел к черту!

— Что это вы из крайности в крайность? Но техника — это ладно, этот ваш пример с катером нас уводит куда–то, я ведь про моральную вселенную больше талдычил, дядя Саша, про моральную.

— Хорошо. если хочешь, я тебе из моральной вселенной подброшу пример. Была у меня любовь.

— На третьем курсе?

— На первом, Денис, на первом. Полное ослепление и обалдение. когда я ее не видел, меня просто трясло от ее отсутствия.

— Играй, гормон.

— Она тоже ко мне, как бы это сказать, склонялась, но не так жарко, как я. Сканировала и остальную поляну по ходу. И был у меня друг.