Михаил Попов: Колыбель

— И я про то же, пусть эти рассказы останутся с вашим отцом. Где бы он сейчас ни находился. Вы меня поняли.

— А что рассказывать?

— Об этом мы сейчас и подумаем.

Людоед поднес телефон к уху, потом к глазам, потом посмотрел на Дениса, застывшего в противоположном конце пещеры, и спросил:

— Что это с ним?

Денис молчал.

— Иди сюда. — Гильгамеш протянул руку с телефоном в сторону незваного гостя. Тот был не в силах сдвинуться с места. — Что с тобой? Иди посмотри, я не понимаю. Он молчит, а тут что–то… я не понимаю. Иди сюда.

Пришлось подойти. Гильгамеш показал Денису телефон, не выпуская его из огромной руки.

— Что это такое? Почему тут вот это?

— Это эсэмэс.

— Что это?

— Кто–то хочет поговорить с тобой, но не голосом.

— Не понимаю.

Денис собрался, насколько это было возможно с разбежавшимися словами, и попытался объяснить, что происходит с телефоном.

— И что он говорит своими буквами и словами?

— Я не вижу так.

— Смотри ближе, можешь взять ветку.

Денис взял ветку и наклонился над протянутым прибором.

— Ну!

— Боюсь, это послание не тебе, а скорее мне.

— Почему?

— «Отче наш, Иже еси на небеси, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя на земли, яко на небеси…»

— Стой, почему ты говоришь, что это тебе? Как «он», кто говорит сейчас, может знать, что ты здесь?

— ОН знает все и всегда.

Людоед поднес телефон к глазам, некоторое время изучал его, потом покосился на Дениса:

— «Отче наш», говоришь?

— Да, «Отче наш».

— А почему ты считаешь, что это к тебе?

— Потому что… ну, мне кажется, что пора мне молиться.

— Я не про то. Почему это к тебе, если сказано, что он «наш»? Значит, и мой.

Денис попытался улыбнуться:

— Да, ты, кажется, прав.

— А кто он такой?

— Если хочешь, я тебе расскажу.

— Расскажи!

А дитя волну торопит:

«Ты, волна моя, волна!

Ты гульлива и вольна;

Плещешь ты, куда захочешь».

А. С. Пушкин

Цунами что хочет делает с нами и временами ворочает временами.

Рю Таками

Время не имеет значения, только жизнь имеет значение.

Люк Бессон

Колыбель качается над бездной. Заглушая шепот вдохновенных суеверий, здравый смысл говорит нам, что жизнь — только щель слабого света между идеально черными вечностями. Разницы в их черноте нет никакой, но в бездну преджизненную нам свойственно вглядываться с меньшим смятением, чем в ту, к которой летим со скоростью четырех тысяч пятисот ударов сердца в час.

В. Набоков

Я умер. Яворы и ставни

Горячий теребил Эол

Вдоль пыльной улицы. Я шел,

И фавны шли, и в каждом фавне

Я мнил, что Пана узнаю:

«Добро, я, кажется, в раю».

В. Набоков

Сидя в своем кресле, ты управлял миром. Твои суждения были верными, суждения всякого другого — безумными, сумасбродными.

Ф. Кафка

Представление о соотношении времени и пространства у вавилонян было противоположно нашему: прошлое для них было «впереди», будущее — «сзади». Поэтому, сколько бы они ни менялись, жили они, повернувшись лицом к истокам — иногда доподлинно известным, иногда — вымышленным.

Д. Арно

Одна старушка стремилась во что бы то ни стало покончить с собой. Она все время вешалась. В очередной раз вынув ее из петли, доктора у нее спросили: зачем вы так стремитесь «туда», вдруг «там» будет хуже? Она ответила: а я и «там» повешусь!

А. Андриевский