Михаил Попов - Колыбель

Денис молчал.

— Перестаньте смотреть на меня как на расиста, тем более что я не расист. Что черный, что индеец — для меня все равно, я даже, может быть, на кроманьонской идентичности не стал бы яростно настаивать, когда бы не метафизический момент.

— Вы имеете в виду…

— Я имею в виду, что мы здесь — по неизвестно чьему замыслу, этот вопрос оставляем до лучших времен, — да, так вот на острове этом мы имеем дело с абсолютно чистыми душами. Этот остров — прачечная по отмыванию, если угодно, карм. Человечество слишком испакостилось, подсознания смердят. А отсюда должны были поступать обратно в наш мир простые, чистые души, разбавляя беспросветный мрак коллективного нашего подсознательного. А что поступает?

Денис не мог не признать, что картина, нарисованная господином Крейцером, стройна и убедительна. Но именно в этой убедительности Денис чувствовал для себя некую опасность. Куда он клонит? А ведь клонит.

— Когда мой шар занесло сюда страшной бурей, я сначала просто радовался тому, что выжил. Потом стал чинить летательный аппарат, дабы поскорее вернуться в свой мир. Но со временем осознал свою миссию.

Ничего нет опаснее человека с миссией, тоскливо подумал Денис.

— Я навел здесь порядок. Ни одна женщина не может проникнуть в пещеру, так все устроено. Ни один мужчина не может прикоснуться к женщине в эротическом смысле.

— Под страхом смертной казни? — вырвалось у Дениса.

Господин Крейцер прервал свою бойкую речь и воззрился на него с нескрываемым удивлением.

— Вы же знаете, что смертная казнь их не пугает.

— Простите, сорвалось. Я отлично знаю, что местные жители…

— Да, вот именно, они, в конечном счете, стремятся «туда». Но уходить надо по всем правилам, дожив до возраста младенца, тогда стирка души может считаться доведенной до конца.

— Понятно.

— Вам не все понятно, поверьте, — усмехнулся господин Крейцер. — Для начала я придумал запрет для мужчин — кастрация за нарушение женской чистоты. Потом, правда, выяснилось, что в ней нет особой нужды, потому что по своей воле местные мужчины… ну, вы понимаете… Опасность исходит от одного пещерного самца. Тогда я придумал ограничитель для женщин. Я описал тем из них, кто были склонны по старой памяти уступить низменным проискам этого чудовища, что их ждет в «той» жизни.

— Теперь они ходят и повторяют список будущих мук?

— Вот именно. Сами знаете, они странные; хоть и живут задом наперед, но стараются ничего не забывать из пообещанного. Просят, правда, напоминать. Вы уже через это проходили, насколько я понимаю? Так вот, здесь, на острове, все всерьез. О слишком важных вещах идет речь.

— Согласен. А какие муки вы им обещаете?

— Путем проб и ошибок, наблюдая за их реакцией, я вывел, что ад у них начинается вслед за словами «у тебя не будет»: еды, одежды, крыши над головой, краски для волос, помады для губ, гребешка для волос, — и так до самых мелких или невообразимых для них деталей. И чем меньше они себе представляют, чего именно я их лишаю, тем больше трепещут. Одну я, представьте, испугал до смерти угрозой, что у нее никогда не будет возможности устраивать петушиные бои в Букингемском дворце.

— Петушиные бои?

Господин Крейцер поморщился и хмыкнул.

— Вырвалось. Взбрык воображения. Но разбаловавшаяся мадам потеряла сознание от отчаяния.

— Да, да.

Господин Крейцер неожиданно вздохнул и посмотрел на гостя с каким–то сожалением.

— В конце концов я понял: неандертальца надо искоренить полностью. Нельзя улетать, не добив чудовище.

— Пожалуй.

— Он ведь способен на все. Он ведь что сделал с вашим предшественником, с этим вавилонянином, которого занесло сюда через пару тысяч лет после него, от которого и пошла шушукающая речь, остатки которой еще где–то затаились по хуторам?

— Что он сделал?

— Я уверен, что он его сожрал.

Денис кашлянул.

— Вавилонянин завел тут пахоту, жертвоприношения — в общем, культуру. Удивляюсь, как пещерный житель вас не сожрал. Скорей всего, вы чем–то откупились. Угадал?

Гость осторожно кивнул.

— Дикари, надо сказать, отлично знают, на что способен наш пещерный друг, и трепещут. Для них быть сожранным — это никогда не воскреснуть. Поэтому и такой страх перед ним. Он морлок их народа. Отсюда такая поддержка мне — я могу их от этого первобытного ужаса избавить.

Господин Крейцер замолк. Кажется, прелюдия закончилась. Пришло время для каких–то окончательных, главных слов. Сейчас новый правитель Убуди вынесет вердикт. Чтобы подкорректировать его в лучшую для себя сторону, Денис сказал: