Ошарашенный Волков констатировал:
— Земля мерзлая, Ваше высокопревосходительство. Можем не справиться.
— А Вы постарайтесь, капитан, как можете! Опасность- в промедлении! Честь имею.
***
Генерал- полковник Август фон Макензен находился на передовых позициях своей девятой армии и разглядывал в бинокль русскую крепость, которая каким- то чудом в прошлом году выстояла под ударом Гинденбурга. Командующий девятой армией думал, что на этот раз чуда не произойдет. На платформе, стоящей на рельсах железной дороги, проходившей через Осовец, стояла привезенная недавно из Кенигсберга «Большая Берта», и ещё три были почти установлены в широком поле с небольшими перелесками, по которым немецкой пехоте следовало идти в атаку. К массированной артподготовке уже были приготовлены и другие триста пятьдесят два орудия от ста до трехсот пяти миллиметров. К штурму готовились десять батальонов пехоты. Фон Макензен прикидывал в уме, сколько сможет продержаться Осовец. Наверное, не больше недели. Генерал- полковник попытался представить себя на месте защитников крепости. Его передернуло. Залпы планировалось вести по триста шестьдесят снарядов через каждые четыре минуты. Получалось, что за неделю по крепости будет выпущено около двухсот тысяч только тяжелых снарядов. А ведь русские все равно падут, сколько ни будут сопротивляться, а снаряды, на изготовление которых было затрачено столько денег и трудов, пропадут почти зря.
Вдруг у бережливого генерала появилась мысль, показавшаяся ему интересной. А почему бы не послать в крепость парламентера? Да, русские известны в таких вопросах своим глупым упорством; да, в четырнадцатом Осовец выстоял под ударами сорока батальонов восьмой армии, но теперь все было иначе…
***
Генерал Бржозовский нервничал. Новую позицию так и не успели оборудовать, хватило времени лишь на обустройство мелких окопов, кое- где углубленных на высоту полного роста. Вряд ли бы их смогли долго удерживать. Саперные работы прекратили, и почти все труды пропали даром, не доставало полевых заграждений.
Вдруг в дверь постучали.
— Войдите, — обернулся комендант.
В комнату вошел командир тринадцатой роты двести двадцать шестого Землянского полка подпоручик Котлинский.
— Здравия желаю, Ваше высокопревосходительство! К Вам- германский парламентер.
— Парламентер? Гм…Ну, зови.
— Честь имею.
Вошел немецкий капитан около тридцати лет, с забавными усами, карикатурно напоминающими кайзеровские.
— Здравствуйте, я полагаю, Вы говорите по- немецки?
— Говорю, — кивнул головой Николай Александрович и продолжил на немецком, — А Вы, вряд ли, я думаю, владеете русским?
— Увы.
— Невежливо с Вашей стороны, господин парламентер. Чем обязан? Присаживайтесь, капитан.
— Мы Вам предлагаем полмиллиона имперских марок за сдачу крепости. Я понимаю Ваше негодование, но это не подкуп и не предложение предательства. Это простой подсчет: стоимость снарядов, приготовленных для Вашей крепости приблизительно равна полумиллиону марок. Нам выгодно заплатить Вам стоимость снарядов, но сохранить при этом сами боеприпасы, а Вам выгодно получить деньги и сохранить жизнь Ваших людей.
Бржозовский отрицательно покачал головой.
— Если не согласитесь, обещаю Вам, что через три дня от Осовца останется лишь название!
Генерал умел держать себя в руках, но ему пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы не влепить немцу пощечину.
— Если Вы так уверены в этом, предлагаю Вам остаться здесь. И если через три дня Осовец не падет, даю слово офицера! Я Вас повешу! Если же крепость падет и я останусь жив- повесьте меня.
От такого тона и сверлящего его сурового взгляда фон Хохенштейн слегка поежился. Он не был человеком редкой храбрости, вспомнил о прошлогоднем штурме Осовца и подумал о том, что чудеса бывают. И нехорошие в частности. Капитан счел за лучшее откланяться.
Утром третьего февраля 1915 года немцы начали ураганную артподготовку. Вся огневая мощь была направлена на то, чтобы перемешать с землей русских, защищающих первую линию выдвинутых полевых позиций.
Подпоручик Котлинский сидел на корточках в невысоком окопе, закрыв уши руками. Немцы вели беглый огонь. Грохот стоял несусветный. Стонов раненых слышно не было. Владимир почти ничего не слышал, кроме непрекращающихся взрывов, и с нетерпением ждал, чтобы скорее этот ад прекратился и немцы пошли в атаку. Раздражала не столько смерть, гуляющая рядом, сколько собственное бессилие. Подпоручик был отважным человеком, но он начинал бояться погибнуть ещё до атаки, не успев хорошенько отплатить врагу за свою жизнь, или, что ещё хуже, получить тяжелое ранение и попасть в плен.
Читать дальше