Вильям Козлов - Поцелуй сатаны

— Ну чего вы к нам прицепились? — плаксиво заговорила Алла Ляхова.

— Боритесь, перестраивайтесь, митингуйте, а уж мы как-нибудь сами по себе.

— Меня даже отец не отчитывает, — прибавил Павлик-Ушастик, — Боится, как бы его премии не лишили: он ведь вождей играл на сцене.

— Ты идешь с нами или нет? — посмотрел Прыгунов на Никиту.

— Силой отведете домой? — ухмыльнулся тот.

— Пожалел бы хоть свою мать.

Никита подмигнул приятелям, повернул лохматую голову к Уланову:

— Куда ты, водопроводчик, заховал нашу Алиску? Как Синяя Борода, держишь ее под замком?

У Николая даже кулаки зачесались, так захотелось ему съездить по красивой и наглой роже этому парню. А с каким злорадством, подлец, произносит «водопроводчик»! Кстати, сантехник на улице Марата — бесценный человек: его ждут в квартирах, как мессию. Кому нужно кран отрегулировать, кому подвести воду к стиральной машине «Вятка», у кого батарея протекает или унитаз шумит, да мало ли у жильцов разных мелких бед, а водопроводчик один.

— Я не водопроводчик и даже уже не учитель, — проговорил Уланов, — Так что выслушивать твои оскорбления больше не желаю, сопляк! — он подошел к Никите, сграбастал его за шиворот и поволок к двери. Алексей хотел было что-то сказать, но махнул рукой и тоже направился к выходу.

— Красиво говорили, а истину утверждаете кулаками? — ядовито заметил Ушастик, и попытки не сделавший помочь приятелю.

— Советую вам больше не попадаться мне на глаза, — обернулся к ним секретарь райкома. — Выволоку я вас из подвала на суд общественности!

— Мы не боимся, — хихикнула Длинная Лошадь, — Потому как мы плевали с высокой колокольни на вашу тупую общественность! У нас и общественности-то нет — одна толпа.

— Мы закон не нарушаем: сидим и празднуем день рождения Аллы, — развязно заговорил Ушастик, — А вы врываетесь в чужую мастерскую, начинаете нотации читать. Потом хватаете нашего друга и куда-то уводите… Где же тут демократия, свобода личности, товарищ секретарь райкома? Да мы на вас в суд подадим.

— Отец еще не хватился двухтомника «Мифы народов мира», который ты в субботу загнал по дешевке на Литейном? А собрания сочинений Конан-Дойля? — Павлик сразу скис, отвернулся, а Алла Ляхова сказала:

— Эти книжки отец ему на день рождения подарил.

На дворе к ним бросилась взволнованная Людмила Юрьевна:

— Сынок, с тобой все в порядке? — и подозрительно посмотрела на Уланова, все еще державшего парня за воротник.

— Я так и знал, что это твоя работа, — проворчал Никита.

Николай отпустил его и снова подумал, что зря он пошел сюда с Прыгуновым. Если тот хотел ему показать тунеядцев и наркоманов, так он еще раньше познакомился с ними…

— Ты ведь не хочешь, чтобы тебя выселили из Ленинграда? — плаксиво завела волынку Лапина. — Отец заявил, что больше не намерен терпеть твои художества! Ты ведь позоришь нас, Никита! Думаешь, приятно мне таскаться по чердакам-подвалам и искать тебя?! А эти ужасные девчонки, они ведь так неразборчивы…

— Не ищи, — буркнул сын, стараясь не смотреть на мать, у которой уже навернулись слезы и нос покраснел.

— Не забывай — я твоя мать! — она уже перешла на крик, — У меня все сердце изболелось… Ты не смотришь телевизор, а вчера показывали таких, как ты… Одного дружки за просто так бритвой зарезали! Ну что ты со мной делаешь, Никита?! — Лапина даже не взглянула на Прыгунова, когда тот, попрощавшись кивком, пошел с Николаем к арке. Пронзительный голос Людмилы Юрьевны преследовал их до Литейного.

— Вот с такими я теперь частенько имею дело, — сказал Алексей.

— А я-то тут причем?

— Какую ты у них Алису увел? — сбоку посмотрел на него Прыгунов.

Уланов нехотя поведал ему про ту давнюю встречу с этой компанией в подвале его дома на Марата, как он попытался вытащить из этого омута Акулину Романову, придумавшую себе имя «Алиса».

— И тобой руководили одни лишь добрые побуждения? — с улыбкой взглянул на него Алексей.

— Моя бабушка ее весь вечер отмывала. Вроде бы стала приходить в себя — у нее ведь родители погибли в Армении — а тут опять эти… пакостники хотят сбить ее с толку! — раздраженно заговорил Николай.

— Конечно, и одного человека вытащить из дерьма — это благородно, но сколько их расплодилось, Николай! И сам слышал: подводят под свое разложение «мораль», видишь ли, черствое, равнодушное общество виновато!

Оно их обманывало… А нас не обманывали? Ничего, не ударились в панику, выжили. И еще их спасаем.