Вильям Козлов - Поцелуй сатаны

— Сейчас мне даже страшно, что я мог тебя потерять! В толпе…

Девушка посмотрела на него, улыбка постепенно растаяла на ее губах, она отвела рукой в толстой перчатке прядь с огромного сияющего глаза и негромко спросила:

— А если бы я не приехала к тебе, ты стал бы меня искать?

Он помолчал, сбивая острием палки налипший на резинку лыжи лед, потом поднял голову и глаза их встретились.

— Нет, — сказал он — Я несколько раз тебя возвращал, вытаскивал из этой ямы… Тогда было понятно, что ты в беде. А в последний раз ты ушла не туда, не к ним, этим Длинным Лошадям, Ушастикам, Косым…

— Не трогай только Никиту, — прервала она — Никита раньше меня порвал с ними.

— При чем тут Никита?

— Он лучше их и нашел Бога.

— Как бы мне ни было больно, но я тебя не стал бы разыскивать, — продолжал Николай. — Даже не из-за гордости… Запомни, девочка, если ты когда-нибудь уйдешь от меня, я не буду тебя разыскивать. Это бесполезно, как сказка про мочало. Мое мужское самолюбие не позволит. Есть вещи посильнее любви…

— Ты не прав, Уланов, — серьезно произнесла она. — Сильнее любви ничего нет. Все смертно, лишь одна любовь бессмертна, как и душа праведного человека.

— Душа, дух, мысль… Они не умирают.

— Это ты от Никиты набралась?

— Я не уйду от тебя, Уланов, — проигнорировала его реплику Алиса. — За эти несколько месяцев мне многое открылось. Взрослее я стала, может, даже умнее. Если я твоя судьба, то ты — моя.

— Мы признались друг другу в любви, ни разу не употребив слова «любовь», — улыбнулся он.

— А говорят ли вообще молодые люди сейчас «люблю»? Видел репортаж по телевидению про ленинградских проституток? Сидят себе перед камерой и друг перед дружкой хвастают, сколько они зарабатывают за ночь! И не стыдно ведь! А некоторым и шестнадцати еще нет. Учатся в школе, читают «Бедную Лизу» Карамзина, «Ромео и Джульетту» Шекспира, пишут сочинения на тему «Первый бал Наташи Ростовой» по «Войне и миру» Толстого.

— И не боятся СПИДа, — вставил Николай.

— Да они и не знают, что это такое! — возразила Алиса. — У них же вместо мозгов — труха. Мне иногда стыдно за весь женский род, когда я слышу, что несут по телевизору на улице девочки и женщины, которым репортеры суют микрофон под нос и задают, кстати, тоже идиотские, вопросы. Это даже не инфантилизм, а маразм! Красивые мордашки, а как накрашенный ротик откроют, так плюнуть на них хочется!

— Алиска, в тебе пропадает учительница, — сказал Николай, — А давно ли ты…

— А вот об этом, мой дорогой, больше никогда не вспоминай, — нахмурилась она, — После того… землетрясения… я была какое-то время, ну, можно так сказать, больна. И огромное тебе спасибо, что ты меня вылечил! — она переступила на лыжах поближе и, обхватив его руками за плечи, поцеловала. — Только никогда не хвастайся этим, ладно?

— Черт побери, а я когда-то думал, что одному быть — это и есть в наше время счастье! — вырвалось у него.

— Иногда нужно быть одному, — сказала она — Даже обязательно.

— Когда я один, я думаю о тебе.

— Я точно так же, — эхом откликнулась она.

Их окружала белая прозрачная тишина, макушки елей и сосен были охвачены багрянцем, медленно передвигались по глубокому налившемуся синевой небу аккуратные круглые облака, напоминающие стадо курчавых барашков. От лыжни разбегались маленькие следы, рваные, размашистые, наверное, зайцев, и ровные цепочки лисьих. Мыши и птицы оставили на искрящейся белизне крестики, тире и точки. Звериную азбуку Морзе. Впереди виднелась лощина, к ней сбегали пушистые, до половины спрятавшиеся в снег с лиловыми свечками елки, а внизу сгустилась посверкивающая изморозью синева. И в тот самый момент, когда Уланов хотел оттолкнуться палками, чтобы спуститься в лощину, ее неспешно пересек огромный лось с широко расставленными в стороны коричневыми лопатами-рогами. Даже издали были видны его огромные опушенные черными ресницами глаза. Горбоносая морда с профессорской бородой медленно повернулась в их сторону, расширились заиндевелые ноздри, животное фыркнуло и, не прибавив шагу, величественно углубилось в бор.

— Господи, какой красивый! — прошептала Алиса. Она сегодня уже не первый раз это слово произносила. Глаза ее расширились, в них мелькали золотистые точечки, а маленький рот чуть приоткрылся, — Это олень?

— Лось, — негромко ответил Николай. Он отметил про себя, что при всей могучести зверя туловище у него короткое, а черные ноги с белыми отметинами неестественно длинные и прямые, как жерди. Он впервые так близко видел лося. Читал, что в это время года они бывают агрессивными, у них скоро гон, но этот исчезнувший, будто растворившийся в чащобе красавец был спокоен и миролюбив. А глаза вроде бы печальные. Тоже ищет подружку?.. Один раз только посмотрел он в их сторону, а когда легко и мощно поднимался из лощины, даже не прибавил шагу. Лыжню пересекли его глубокие, почти круглые следы.