Всеволод Фабричный - Самоед

(нянь!) — около кривого ствола невысокой березы я замечаю две маленькие красные точки. Делаю несколько огромных шагов, зрение фокусируется только на красноте, прикрытой травой. Грудная клетка точно промывается прохладной водой с добавлением серной кислоты. С победоносным рычанием, забыв неудовлетворение, распирающее меня все утро, я бросаюсь на корточки и вот они! Вот они! Два молодых подосиновика, стоящие на ширине десяти сантиметров друг от друга. Бархатные шляпки, фаллическая форма — свежее чудо природы. Родители подбегают ко мне. Завидуют моему первому утреннему улову. Подосиновики извлекаются из почвы. (о, боже! как глубоко сидит ножка!) Где–то под землей, мудрая грибница вздыхает и уже копит силы на следующий год, чтобы в конце августа снова выпустить на летний воздух еще двух–трех красных солдат…

Сейчас нет никаких лишних мыслей. Мне снова девять лет. На время — я опять маленький. Сейчас — мы уже все вместе: наша немного безумная, спаянная кровеносными сосудами семья. Продолжаем охоту. Нагибаемся, переворачиваем листья, осторожно раздвигаем травы. Здесь часто греются змеи. Возвращаемся на то место, где я нашел подосиновики, чтобы прочесать еще раз. Находим старый, жабоподобный великан–подберезовик…Я давлю его сапогом…Труха, черная слизь, черви, неповторимый запах древнего, пожившего на свете гриба.

Это нянь.

Я сижу на низенькой табуретке. Меня окружают собаки. Болонки, ризеншнауцеры, дворняги, овчарки, далматины, мопсы и питбули. Вечный запах псины, мокрой шерсти и жидкости для мытья полов. Бесконечный лай, который я уже полгода, как перестал слышать.

Это моя работа — я собачий воспитатель. Частная компания. Стригут, моют и чешут собак. Собачий «детский сад» — это дополнение к бизнесу. Если вам не хочется (или невозможно) оставлять своего пса дома, пока вы на работе — за двадцать долларов в день вы можете привести его сюда — в эту большую, светлую комнату. Я прогуляю вашу собаку два раза. Или даже три: это зависит от специальных инструкций. Буду следить, чтобы другие псы не поранили ее в играх или в драке. Вытру шваброй мочу, соберу совком дерьмо, вымою пол, налью воды в большую общую миску, покидаю резиновую игрушку. Иногда в комнате всего две собаки. Иногда двадцать две. Никогда не знаешь — насколько загруженным будет твой рабочий день.

Мини–общество, интереснейший спектакль постоянно разыгрывается передо мной: какие–то собаки сразу же чувствуют свое превосходство — и беспрестанно пытаются показать его другим — более робким псам. Размер и порода почти не имеют значение: я видел пуделей, которые за считанные секунды подчиняли себе мастифа, полностью подавляя его своей лютой агрессией и напором.

Кто–то апатично лежит возле невысокой, деревянной двери с автоматической щеколдой: по ту сторону двери — салон где стригут дрожащих, испуганных собак жужжащими машинками. У некоторых собак на уме лишь игры и баловство, у некоторых — ничего кроме желания, чтобы их оставили в покое. Добродушные, хитрые, благородные, подлые, ласковые, громогласные и тихие собаки. У каждой свой характер. К каждой из вас нужен свой, индивидуальный подход.

Почему я так люблю собак? Потому ли что сознаю, что они не могут принести мне психического вреда? Укусы не в счет. Это не вред. Это не психика. Любая ранка рано или поздно затягивается. Да они и не кусаются никогда — в дали от дома, от своей территории собаки ведут себя гораздо более пассивно и вежливо… Может быть поэтому я так их люблю? Моя маленькая власть, мое превосходство. Захочу — выведу на прогулку, захочу пну в бок. Нет… Я этого не делаю… У меня тоже есть собака — она никогда меня не слушается, но я же не обижаю ее и люблю даже больше, чем вот эту сравнительно уважающую меня стаю… Животные хранят в себе то, чего я так часто жду от людей и никак не могу дождаться хотя бы потому, что я сам — несмотря на всю свою вычурную, фальшивую позу «инакомыслия» все равно веду себя явно по–человечески… Вру и ворую, подставляю и льщу. Конечно… дураков нет. Я такой же как и все, только может быть чуть–чуть более больной на голову.

Звери умеют держать зло, умеют обманывать, умеют вести расчеты, чтобы в результате получить какую–то выгоду. Но вот в чем прелесть: они не могут держать зло долго, они не могут обманывать более, чем пять секунд и их лохматая выгода и обманы чаще всего очень и очень наивны и трогательны. Звери и слабоумные люди — похожи.