Таир Али - Идрис-Мореход

— Какие колодцы? — рассеянно спрашивает Идрис Халил.

— Я же говорю, здесь вся вода отравлена! Особенно на той стороне острова. Вон там, выше промыслов… — Доктор неопределенно показывает куда–то на север. — Холодно, однако. Может быть, вернемся в дом? Сыграем партию в нарды?

Снег хрустит под ногами, словно гравий на дорожках чудесного сада.

От Калантаровых дедушка съехал лишь в четверг утром, 21 декабря, когда ледяная корка на дорогах размякла и превратилась в сплошную хлюпающую слякоть, перемешанную с конским навозом и песком.

…Для Идриса Халила была приготовлена квартира на втором этаже двухэтажного дома, стоящего в переулке сразу за базарной площадью. Комнаты хотя и были просторными, но довольно темными и, не считая самой необходимой обстановки, почти пустыми: стол, несколько венских стульев, кровать, умывальник, массивный платяной шкаф, пропахший сыростью и тленом, да уродливая железная печь–буржуйка с дымоходом в окно. К приезду Идриса Халила, к которому готовились за неделю, в квартире было жарко натоплено, на окнах повешены новые занавеси, стол застелен скатертью, а постель — свежим бельем.

У подъезда дома Идриса Халила и доктора Велибекова встречал сам хозяин. Вытянувшись по стойке смирно, насколько ему позволял кургузый жандармский мундир с широкой треугольной вставкой на спине, он широко улыбался. Несмотря на холод, его оплывшее лицо было покрыто капельками пота и черно, судя по всему, от чрезмерного полнокровия.

— Добро пожаловать, ага–начальник! Мамед Рафи всегда рад услужить вам!

Пожимая ему руку, Идрис Халил невольно про себя отметил, что в лице домохозяина (и, одновременно, старшего надзирателя Первой Особой Тюрьмы для Военнопленных) есть что–то невероятно жуткое.

— Проходите, проходите в дом! Чего на улице мерзнуть!

Они вошли в двустворчатую дверь с высоким порогом и оказались в темном патио, где находились службы и сарайчик. Отсюда каменные ступени без перил вели на открытую веранду второго этажа, густо увитую змеевидными ветвями облетевшего виноградника.

Поднимаясь наверх, Идрис Халил вдруг почувствовал, как сердце его болезненно сжалось, и чувство бескрайнего одиночества, одиночества морехода в самом начале неведомого пути захлестнуло его без остатка.

…Первая Особая Тюрьма для Военнопленных — вот конечная цель второго путешествия Идриса Халила! Указом заместителя Министра Обороны Самедбека Мехмандарова он назначен ее начальником. Так записано в сопроводительных бумагах, лежащих во внутреннем кармане его офицерской шинели.

Работа может быть и не самая почетная, но, учитывая обстоятельства, необходимая. Республика окружена врагами. Так странный симбиоз поэта и солдата породил тюремщика.

Короткое плаванье сквозь туман и безвременье, и из зимних сумерек рождается одинокий остров Пираллахы. Он будто спящий левиафан. Остров–рыба, остров–могила, остров–тюрьма…

На часах — вечность. Остров–левиафан дрейфует в ворохе мутной пены. Оттуда, где под черными пластами грозовых туч кружат божественные птицы Судьбы, поселок Пираллахы выглядит, как хаотическое нагромождение темных крыш в кольце по–зимнему голодных пустырей, еще прикрытых нестаявшим снегом.

История о рыбаке.

О ней рассказано в одном из снов Идриса Халила.

Ранним утром конца декабря, когда море, подернутое туманом на горизонте, было почти неподвижно, а в воздухе отчетливо пахло горьким печным дымом, несколько местных рыбаков вышли на лодках, чтобы собрать сети, расставленные с ночи недалеко от берега. Среди прочих некий Муртуз Али, вдовый, но еще крепкий старик, одиноко живущий в мазанке на самой окраине поселка. Улов у него в тот день был небольшой: среднего размера селедка, вобла, много мелкой рыбы, да обросшая ракушками бутыль темно–зеленого стекла.

— Клянусь Аллахом, я нашел что–то странное! — крикнул он рыбаку, стоящему в соседней лодке. — Запечатанная бутыль!

— Что в ней, Муртуз Али?

— Сейчас посмотрим! Может быть — моя удача!

Осторожно высвободив бутыль из сетей, он срезал ножом сургуч, покрывавший верхнюю часть горлышка, и не без труда вытянул плотно сидящую пробку. В то же мгновенье раздался странный звук, похожий на скрежет, затем что–то оглушительно хлопнуло, и взвившийся ввысь гигантский столп золотистого огня разорвал лодку несчастного Муртуза Али в мелкие щепы.

Очевидцы этого странного происшествия утверждали, что причиной взрыва, несомненно, явилась некая таинственная сила, заключенная в проклятой бутыли. Однако, судя по всему, лодка просто налетела на одну из плавучих морских мин, сброшенных в самом конце войны отступавшей британской армией. Так или иначе, но в поселке стали говорить, что Муртуза Али унес джин…