Яна Гецеу: Теория неожиданности, или Loveц ощущений

Я должен быть хорошим, и вдруг Влада меня приласкает за это! А она курит, глядя в мой дневник, пока я стою сгорая от смущенного нетерпения — потом она меня притянет к себе, поцелует в макушку — скажет — Ладно, хоть учишься, горе мое!! Да не твое, мое, мое горе! Я хочу тебя!!! Встает, и уходит. ААААА!!!!

Я очень хочу тебя… мама.

Да и не знаю я кроме Влады другой матери. С трех месяцев она меня на себе тащит. Хотя могла бы, обнаружив синее от голода, уже даже и не пищащее чудо под дверью, 19-летняя Влада очень даже могла бы испугаться и сдать меня в детдом… или еще лучше — бросить в помойку, милицию там вызвать… да мало ли, как еще поступают в подобных случаях «честные граждане» — вонючие ублюдки!! Родных детей бросают, насилуют, истязают. А моя милая мачеха не такова, хоть сукой и прикидывается! Да, не балует, но зато по голове может не только треснуть, но и погладить. И ведь даже не догадывается, что скрывается за моими невинными взглядами. Так что, пусть орет, имеет право. И в самом деле…ух-х, рептилия.

А сейчас–то мне чего делать? Опять пойти по улицам шляться? Мерзнуть… Гитары нет, денег нет и не налабаешь! Сейчас дождь пойдет, на улице никого. Так куда же мне? Жрать охота. Нет, не сильно, но все же… К Герке рвануть? Не знаю. Ах, да, так ведь она же в Питере. С сынком какой–то продюсерши, идеальная любовь, мля! Может, и так, что я про нормальную любовь знаю? Крутая стала, ерш ее медь! Бухает сейчас небось с тамошними панками, или… вообще с «Пилотом»?! Или «Дистемпером»? Хотя, они вроде московские. Ну, тогда, с «КиШ» ем. М-да… И в гости не зовет. А нафиг я ей? Мы никогда больно–то друзьями не были. Почти и не общались, у предков вечные дела, некогда детишек сдруживать в младенчестве, а потом уж поздно. Да и кто я ей, если разобраться? Избавитель от девственности? Но я и сам до нее был чист. Хоть она мне и что–то вроде родни. Она — сводная племянница Влады, ну, как сказать попроще? В общем, ее отчим — Владин брат. Я — пасынок Влады, она падчерица ее брата. Вроде, понятно. На самом деле, ее зовут Женя Герасименко, но в неферских кругах она Гера. Мы и неферить–то начали одновременно, и не знали про другого, потом как–то столкнулись на улице в одной куче. Она панковать взялась, я в металле прописался. Моя сестренка… Я ж говорю, тянет меня на инцест! Я ее хотел, долго, эту глазастую, и тощую девочку, но боялся себе в этом признаться, думал, как можно, ведь сестра же! А подрос, разобрался, что наше родство — туфта, и сразу прибежал с неприличным предложением. Она моментально согласилась, уж не знаю почему, и все было круто, хоть и больновато, и порвать получилось только со второго раза, но она так извивалась… сладкое это дело — инцест!

А ведь после этого мы больше, в общем–то и не виделись. Вот ведь как. М-да, а жаль. Я как представлю, что кровную, собственную сестру трахал, так губы пересыхают, мурашки бегают.

Конечно, можно бы и Владе предложиться, но мне мои тайные мучения приятнее. И потом, вдруг мне не понравится, или совесть заест (что, конечно, навряд ли!). Или понравится слишком, а она больше не даст. Да еще много чего, а в мечтах…

В мечтах у меня — Светка. Эти бедра надо видеть, чтобы меня понять! Какая шикарная плоть, Боги и Дьявол!! Да прогуляться в нее — что рай трахнуть! И от того, что она меня близко не подпускает, хочется еще больше, дурочку! Лучше бы сразу, а так — я ее убью скоро!

Ну как же так, а ведь мы договаривались, я думал, мы сейчас гулять пойдем, шел, волновался. Дура ты, я же люблю тебя! Наверное. По крайней мере — хочу ужасно! Прям трясусь весь! Когда удается заглянуть в зеленые глаза с искорками, два темных солнышка на круглом личике, я замираю в сумерках нежности, сердце мучается сладко и больно. Мне хочется изорвать ее на клочки и каждый клочок, истекающий кровью, поцеловать. Так, как Гумберт мечтал вывернуть наизнанку свою маленькую Ло, и перецеловать ее перламутровые внутренности. Трогательная романтика извращенности. Ну, неужели, Боже мой, неужели… О чем это я? Вот и дождь.

Найти какой–нибудь подъезд? Или остаться мокнуть? Один черт, ведь Светки дома нет, она с кем–то гуляет! «Ухажеры», значит, кто–то успел до меня увести ее в серый день, куда–то под крышу собственной похотливости. Или может, сидит сейчас в «Родине», на сдвоенных местах «Love Seats» и жмет ее к себе, мою, мою пухлую, мягкую, нежную Свету. Ну, уж нет, я ее знаю, она так просто не дастся, и места у них обычные, и руку его в темноте она отталкивает. Вот будто самой не хочется! От этих мыслей я улыбаюсь и радостно пинаю консервную банку.

Читать дальше