Наталья Костюк: Детдомовские рассказы

— Вы недобросовестно относитесь к своей работе, — жёстко бросила ей тогда в лицо Людмила Павловна, — у детей никакой слаженности в движениях. Небось, только вчера начали репетиции!

Возразить было нечего. Танцоры не слушали музыку, не чувствовали ритма, не знали разницы между правой и левой руками. Вряд ли в том была вина Светланы Анатольевны. Детдомовские дети от рождения спившимися их родителями наделены различными бедами души и тела. И только Богу ведомо, как горек в детском доме воспитательский хлеб!

Праздничный концерт, несмотря на внезапность, всё–таки удался на славу. В огромном спортивном зале гулким эхом раздавались благосклонные аплодисменты Кукушкина и Сильвы Ашотовны. Благодарно хлопали в ладоши и сбившиеся в кучку в углу за стареньким пианино ветераны.

— Ватоливна, а станция енотов не закончится? — обеспокоенно спросили у Светланы Анатольевны запыхавшиеся после танца мальчики.

Но подоспело время обеда. Нарушить режим дня в присутствии Сильвы Ашотовны никому не пришло бы в голову. Многострадальный енот обречённо приготовился к долгому ожиданию.

Обед задерживался. Светлана Анатольевна успела переодеть детей и рассадить их за столы, а няня группы всё не возвращалась из кухни со своими кастрюлями. Порожние кастрюли, составленные горкой, она, за ненадобностью, вернула много позже. А к обеду детям принесла поднос с уложенными на нём бутербродами. Бутерброды со шпротами и ломтиком свежего огурца возбуждали аппетит, но Светлана Анатольевна рассчитывала всё–таки на традиционный обед.

— Дети после Кукушкиных сладостей всё равно не хотят есть, — язвительно озвучила няня мнение детдомовской администрации. — Чтоб обеденные продукты зазря не пропали, из них готовят теперь угощение для гостей.

Светлана Анатольевна не ела сладостей, и аппетит у неё не пропадал. Безрадостная перспектива остаться голодной отнюдь не согревала её душу.

— Ватоливна, бери у меня, у меня! — наперебой предлагали воспитательнице свои бутерброды жалостливые девочки, видя унылое её лицо.

— Только еноту надо немножко оставить! — по–хозяйски распорядилась маленькая Соня.

Но в группу прибежал запыхавшийся повар Василий и безапелляционно конфисковал с подноса три бутерброда. Ситуация для него сложилась действительно безысходная. В спешке превращения детского обеда в угощение для Кукушкина и Сильвы Ашотовны все как–то позабыли о ветеранах. После концерта те сплочённой стайкой осели в гулком спортзале и не предпринимали ни малейших попыток покинуть гостеприимные детдомовские стены. Решено было накормить ветеранов хотя бы бутербродами, по два–три изъяв их из каждой группы.

Светлана Анатольевна осталась у пустой тарелки. Горечь утраты от всей души разделял с нею вечно голодный Колька Невдах. Свой бутерброд он проглотил уже давно. Но насытить Кольку, даже и полноценным обедом, не удавалось ещё никому и никогда. Единственное усвоенное им к семи годам слово» Много» обозначало у него постоянное желание добавки. Свои тарелки он обычно очищал молниеносно, чтобы затем сопровождать страдальческим взглядом каждый кусок, отправляемый в рот соседей по столу. Соседи, когда Светлана Анатольевна уставала их насильно кормить, часто ограничивались лишь первым блюдом. И осчастливленный Колька придвигал к себе их недоеденные порции. Но, всё ещё не насытившийся, он взывал к человеческому состраданию взрослых отчаянным криком «Много!» и добивался добавки сначала от воспитательницы, а потом — и от няни. Когда перепуганная Светлана Анатольевна оттаскивала, наконец, его от стола, он, с раздутым животом и вывалившимся языком, успевал еще растопыренными пальцами подхватить несколько хлебных корок, горсть картофельного пюре и чью–нибудь недоеденную котлету.

— Много! Много! — высказал теперь Колька Светлане Анатольевне своё критическое отношение к праздничному обеду.

Но вся группа уже торопливо раздевалась и готовилась к послеобеденному сну, чтоб ускорить время желанной встречи с енотом. Близился, близился и наступил, наконец, сладостный для Светланы Анатольевны час тишины. Она любила в такое время смотреть на своих детей. Сведённые болезненным напряжением черты их лиц постепенно разглаживались и становились чистыми и прекрасными, как у всех спящих детей. Светлана Анатольевна склонилась над Колькой. Пушистые ресницы его отбрасывали на нежную кожу щёк долгие золотистые тени. Голубой прерывистой ниточкой трепетал пульс на тонкой беззащитной шее. «Будьте просты, как дети», — напомнила услужливая память библейский текст.