Наталья Костюк - Суматошные дни

В маленьком белорусском городе Кобрине, где всякая пядь земли вместо газонов рачительно возделана под огороды, немногочисленные горожане знают друг друга почти что наперечет. Уму непостижимо, как смогла сохранить своё инкогнито окраинная пыльная улочка Спортивная, замысловато петляющая по–над речкой Мухавец. Мало кто в городе знает о ее существовании вдоль бесконечной череды крашеных деревянных домиков и аккуратных огородиков перед ними.

Коротка и неблагодарна память людская. Улочка знавала когда–то лучшие времена, а жители ее всегда славились смешливым нравом и умением обнаружить для себя пользу в том, до чего никто другой ни в жизнь бы додуматься не смог. Правда, теперь уж нипочём не припомнить того шутника из местных, кому первому взошло на ум назвать кривую сонную улочку Спортивной. Зато сохранилось устное предание о Мухавце. По уверениям старожилов, он был назван так потому, что в здешних широтах никогда не водилось ни мух, ни даже овец. Что самое интересное, это — сущая правда. Испокон веков на улочке водились только огороды. Но, батюшки мои — какие!

Хороши мухавецкие огороды… Радуют пытливый взор случайного прохожего ровные, выверенные до сантиметра, ряды грядок; успокаивает любую мятущуюся душу яркая зелень произрастающих на них по весне огурцов. В суровые 20‑е годы минувшего столетия, когда весь мир горячо сочувствовал далёкой стране Америке, впавшей в Великую депрессию по причине введения там «сухого закона», владельцы мухавецких огородов первыми вызвались оказать реальную помощь страждущим. Они незамедлительно поставили на широкую ногу бесперебойный вывоз на экспорт объемных дубовых бочек со своими огурцами, заквашенными по особому рецепту. И хотя в достоинствах американских разносолов в ту пору тоже невозможно было усомниться, именно продукция улочки Спортивной обрела вдруг немыслимую славу.

Секрет мирового признания таился не очень глубоко: на дне дубовых бочек. Здесь, под сенью прохладной огуречной зелени, скрытно пересекали Атлантику многолитровые фляги с вожделенным по ту сторону океана горячительным напитком. Хитроумная эта затея самым благотворным образом сказалась на процветании улочки и позолотила тогда не одну сотню местных кошельков.

Но отшумели и стихли вдали крылья былой славы, и нынче улочка Спортивная уже не та. Застойный период в истории ее развития сказывается во всем: в безвестности, в запустении, в едва слышном журчании некогда полноводного Мухавца. В прежние времена, не зная удержу, улочка убегала далеко за горизонт. Однако с тех пор, как поперёк её пути своевольно воздвиглось здание городской конторы «Культобразпросвет», она глухим тупиком с размаху уткнулась в высокий конторский забор и навсегда прервала здесь свой стремительный бег.

Белокаменное здание конторы, частично окрашенное в тёмно–красный цвет, приютило под своей крышей пятьдесят девять жителей улочки. Свою нелегкую работу в «Культобразпросвете» они раз и навсегда положили для себя считать престижной и удобной. Как–никак контора обеспечивала для всех необходимый прожиточный минимум, к тому же и размещалась неподалеку от домашних огородов.

Ни для кого из пятидесяти девяти не представлял особого секрета тот непреложный факт, что своим благоденствием они обязаны главной управляющей «Культобразпросветом». Именно она, Элиза Радивиловна Голомавзюк, никому не отказав в приёме на работу в тяжёлые для улочки времена, сумела почти бесплатно осчастливить столь огромное по местным меркам число народу. Чувство острой благодарности к ней у конторских служащих было и вполне резонным, и по–человечески понятным. Когда однажды накануне главного события года — перезаключения трудовых контрактов — это чувство приобрело особо напряжённый и затяжной характер, председатель профкома Зиночка объявила о профсоюзном собрании.

Дружно и быстро, не как всегда, пятьдесят девять членов профсоюза сосредоточились на небольшом пространстве столовой, обычном месте неформальных встреч в конторе. Собрание надлежало провести оперативно и скрытно, чтобы его решение явилось для Элизы Радивиловны приятным сюрпризом. Для отвода её глаз конторского живописца Федю обязали шумно, но достоверно изображать вдохновенный труд над созданием очередного, включённого в квартальный план, художественного полотна. Под завораживающе–ритмичное шуршанье Фединой кисти удобно было незамеченными проникнуть за дверь столовой, чтобы здесь без помех обсудить доступные способы снискания благосклонности самой недоступной женщины «Культобразпросвета».