Павел Мухортов - Повести и рассказы

Отец собирался на работу, громыхал нечаянно задетыми стульями, а Геннадий, довольный сделанным, ложился спать, ставя будильник на двенадцать.

Проснулся от того, что кто–то, как ему показалось, пристально смотрел на него. Однако в комнате никого не было. Будильник прозвенел давно. Геннадий нежился в теплой, мягкой постели. Он давал себе слово, что отсчитает до десяти и вскакивает, делает легкую зарядочку и за дела. Но считал до десяти, до двадцати и продолжал дремать, почему–то оттягивая момент, ругал себя и вспоминал как хорошо было в училище: «Рота, подъем! И через две минуты уже бежишь по морозцу».

Наконец Генка преодолел себя и только потому, что в квартиру позвонили. Он нехотя поднялся, накинул крупнополосатый, как матрац, махровый халат и, шаркая тапочками, побрел открывать дверь, недовольно зевая и бормоча себе под нос.

Дверь распахнулась, и Генка обалдел. На лестничных перилах, развалившись, взгромоздился Ходанич, а прямо перед ним стоял Хомяков — рука в кармане, нога за ногу, в зубах сигарета.

— Привет! Харю мочил?! Собирайся быстренько. Дела огромной важности… вопросы потом.

Ребята, не раздеваясь, прошли в комнату, без приглашения уселись на стулья.

— Пока будешь одеваться, вруби музыку, — попросил Хомяков.

Геннадий оторопел от вопиющей наглости, но снова промолчал, и только крепче сжались его челюсти. Он нарочито долго вставлял кассету в магнитофон и, не говоря ни слова, пошел умываться, также не торопясь, выпил стакан молока, оделся.

— Ну что? Вперед и прямо?

Он был легко одет: осенняя куртка, джинсы, зимние кроссовки, спортивная шапочка, в руке «дипломат». Машина Ходанича стояла за домом. Ребята уселись в нее: впереди рядом с водителем, Геннадий, на заднем сидении — Хомяков.

Машина покатила по обледенелым улочкам. Олег не выезжал на центральную улицу, где в часы пик можно было надолго застрять. Избегая встречи с Генкой взглядом, Олег растягивая фразы, смакуя каждое слово, обстоятельно втолковывая, объяснял, зачем им понадобилась эта поездка.

— Тут работенка в руки плывет, закачаешься. Не буду лить воду! Суть такова: в «Березке» появились шикарные ковры, восточное чудо. Чеки есть, но нам соваться нельзя, засветились, — Олег улыбнулся гадкой улыбкой.

Метров за сто от магазина машина остановилась. Ходанич напутствовал: — Ковер ты узнаешь сразу. Он там единственный такой огромный. Красивый орнамент — маковая долина.

Олег достал из кармана куртки тоненькую пачку, протянул Генке. — Ну, с Богом!

Ткачук спокойно взял ее, положил в карман. Ничего не говоря, хлопнул дверкой и медленно зашагал по направлению к магазину. «Нужно позвонить Светлане: должна быть уже дома, как там родители вчера? А потом? Держитесь гады!!!!»

Геннадий вошел в магазин.

Ходанич закурил.

— Вот и все. Там у него крупная купюра, — он засмеялся, — теперь и ты узнал, что за план у меня был.

— Ты коварен…, — искренне испугался Хомяков. — А если он нас пальцем покажет.

— Не волнуйся, мы от него отмахнемся, — зло оборвал Ходанич. Хомяков обиженно предложил: — Лучше бы отправили его с валютой в какую–нибудь гостиницу, пусть попробовал бы продать… — он осекся, увидев, как Генка вышел из магазина, подошел к телефону–автомату.

Генка набрал знакомый номер.

— Здравствуй, Светлана. Как хорошо, что ты дома… Нет, я сейчас не приеду… вечером, может быть… а сейчас я с Хомяковым и Ходаничем… прокатимся на машине за город… Я должен им прочесть, что написал. Не волнуйся, все будет хорошо… я говорю, что все будет хорошо… — ровным спокойным, немного отчужденным тоном сообщил Генка о своем намерении, повесил трубку и вернулся к машине.

Ходанич нервничал. Он хотел выжать сцепление и уехать, так как решительно ничего не понимал. В голове мелькали разные мысли, вплоть до засады. Но жажда заполучить ценные бумаги обратно все–таки победила страх.

— Ты почему без покупки? — тот же страх и удивление, что и в голосе, сквозили в его глазах.

— Я не собираюсь ничего покупать! Вышел, чтобы позвонить!

Генка швырнул Олегу чеки.

— Не понял?!

— Поехали! — командирским голосом приказал Ткачук. — Ходанич, я не люблю повторять! Езжай и слушай меня внимательно. И ты, Хомяк, тоже слушай! Выезжай на Луночарское шоссе, за мост.

Подчиняясь властному тону, еще более удивленный, Олег тронул машину с места. Геннадий раскрыл дипломат, достал исписанные листочки и фотографии, презрительно взглянул на Ходанича.