Людмила Бояджиева - Сборник рассказов [искусственный сборник]

— Как надоедает женщина, с которой прожил несколько лет.

— Вроде того. Поэтому я не женюсь.

— Боитесь пресытиться или потерять власть?

— И то и другое. Боюсь пожалеть о потерянной свободе и боюсь быть брошенным, — серьезно сказал Дуглас. — Вы знаете, что такое энтропия? Говоря попросту — всеобщий закон разрушения. «Портится все, что может испортиться. Портится даже то, что не может испортиться», — так сформулировал его ироничный Курт Воннегут. Но мне совсем не смешно, когда разрушение и тлен убивают любовь.

— Прекрасный монолог. Вы физик, художник?

— Пресыщенный, высокопарный болван… — Ладонь Дугласа скользнула вдоль позвоночника Риты. По ее коже пробежали мурашки. — Мне приходилось обольщать и обольщаться, очаровывать, обманываться десятки раз. Но я все чего–то жду. Анджела… Сегодня мне страшно везет…

Танец кончился. Зажегся свет в большой хрустальной люстре.

— Не хотите пройтись к морю? — предложил Дуглас.

Они шли по пустому парку, освещенному розоватыми низенькими фонарями. Среди кустов еще не расцветшего олеандра журчал фонтан в виде прозрачного кувшина, наполненного голубой, светящейся изнутри водой. Дуглас деликатно держал спутницу за локоть, скрытый в мягкой красной фланели, и молчал.

— Не понимаю. Вы производите впечатление человека, у которого масса завистников. Зависть и ревность — опасные противники. И вместо того, чтобы сидеть в бронированном автомобиле, вы бродите в темных зарослях глухого парка с совершенно незнакомой женщиной.

— Ну, не такой уж он глухой. — Дуглас огляделся. — Кроме того, есть множество хитростей, леди. Посмотрите, какое море! — Взобравшись на валун, он протянул ей руку.

Рита не успела полюбоваться лунным серебром, слету оказавшись в объятиях. Поцелуй был головокружительно долог. Отстранив Риту, Дуглас осмотрел в ее бледно–мерцающее лицо.

— Разумеется, меня охраняют. Но этот поцелуй вне обзора секьюрити..

— Украден у охраны? — Марго уперлась ладонями в его грудь, избегая близости. У нее кружилась голова и бешено пульсировала кровь в пылающем теле.

— Ворованное — вообще сладко. — Его сомкнутые на Ритиной талии руки скользнули вниз, мягко очерчивая бедра..

— Признаюсь, мне нравится нелегальный секс, — с вызовом посмотрела она в затуманенные желанием глаза.

Было ясно — еще секунда, и ласкающие ее тело руки «Черного Бима» нащупают пистолет. Надо действовать немедля. Выстрел заглушит шум прибоя, алая накидка на черной подкладке, надетая наизнанку, скроет ее до пят. Аэропорт, рейс в Одессу, оттуда — в Москву. К обеду она сможет обнять сына. Надо лишь опустить руку в потайной карман, где спрятан маленький тяжелый убийца. Сейчас, сейчас она сделает это… Прямо в сердце — незаметно и совсем не больно. Он даже не поймет, что умер. Лишь одеревенеют ласкающие ее шею горячие губы… Сейчас…

Закрыв глаза, Рита сбросила на камни накидку. Да провались все пропадом! Пусть будет эта короткая любовь под крупными частыми звездами, на прохладном камне, леденящем воспламенившуюся кожу. Пусть насладится ею мужчина, живущий последние, восхитительно страстные минуты… Он так горяч, нежен, жаден, словно уже чувствует над собой власть страшного слова «последний»…

Скрипнув зубами, Дуглас закинул лицо к звездам, затем, прижавшись к ней, шепнул:

— Что же вы медлите, Анжелика? Возьмите. — Он протянул ей пистолет. — Эта вещица оттягивала ваш карман. Я догадался обо всем сразу же. Но не мог отказаться от наслаждения.

Марго отпрянула, сжав холодный металл. Несколько мгновений они смотрели друг на друга под усыпанным алмазами небом. Женщина — с ненавистью и болью. Мужчина — с наслаждением победителя.

— Я действую быстрее, Анджела. — В руке Дугласа блеснуло лезвие. — Оно так легко, так быстро пронзит эту теплую, трепетную шею. Как в фильме «Семья Принци». Я выбрал финальный кадр — Николсон убивает Кетлин Тернер.

— А я — этот. — Отшвырнув пистолет, Рита размахнулась и отвесила звонкую пощечину. — Ты дрянь, Стас! Для меня ты — мертвец!

Она рванулась в кусты, он настиг, сбил с ног, повалил на мягкую, фиалками и хвоей пахнущую землю. Затрещало по шву узкое платье. Рита затихла, вновь отдаваясь предавшему ее мужчине, по ее лунно–серебристым щекам текли слезы…

— Это ничего не меняет, — сказала она, когда Стас затих, часто дыша, на ее груди.

— Дуреха… — Он блаженно откинулся на спину. — Все меняет, все! Вздохи прибоя, звезды в ветвях эвкалипта, женщина в красных перчатках… О, как я хочу ее… — Станислав зажал ладонью Ритин рот. — Скандалистка Лина — моя помощница. Мы вместе кончали актерский. Я хотел, чтобы ты на минуту стала ревнивой мегерой…