Евгений Москвин - Падение [Сюрреалистический роман]

Человеку следует меньше двигаться, меньше размышлять и стараться не общаться с окружающими. Естественно, половые контакты должны быть строго запрещены, так как это может привести к появлению новых людей. Человек должен слушать предметы, пытаться ощутить их телепатическое общение и возможно даже научиться ему при жизни. Индивидам, которые выберут этот путь, но не будут справляться с выполнением необходимых требований, рекомендуется удалить некоторые участки мозговых полушарий. <���…>

Мир вещей действительно наделен неким телепатическим компонентом, с помощью которого они общаются друг с другом. Описание этого процесса общения читателю следует смотреть ниже. <���…>

Второй путь — это так называемое счастье в малом. Действительно, человеку до времени своей естественной смерти было бы достаточно достигнуть уровня животного мира и на этом остановиться.

Человечество до сих пор наивно полагает, будто животные находятся на более низкой ступени развития; «пасть до уровня животного» — крайнее осуждение какого–либо «неблаговидного» поступка, порицание, господствующее в обществе людей. Это невероятная, бессмысленная и вздорная позиция. От нее человеку следует немедленно отказаться, если он желает хоть немного приблизиться к великому счастью и благу. Если он избрал второй путь, поведение животного должно стать для него эталоном. Между тем, вся флора и фауна, которая нас окружает должна быть уничтожена, по крайней мере, на 99 %, ибо задача человека состоит еще и в том, чтобы оказать помощь животному миру в достижении совершенного состояния , т. е. в переходе от ранга 2 к рангу 4. Оставшийся один процент послужит примером для тех людей, которые изберут второй путь.

В том случае, если какой–то человек не захочет выбрать ни первый, ни второй путь, его следует немедленно умертвить.

Стр. 26

…Важным аспектом представляется мне правильное понимание того, почему вообще появился человек. Ответ на этот вопрос однозначным быть не может. Однако полезно сделать ряд предположений. Во–первых, присутствие человека, по справедливости, не имело только лишь негативные результаты — своей деятельностью он разнообразил мир вещей, создал предметы, которых в природе до этого не существовало и до сих пор не существует на других планетах. Стало быть, вот оно, логичное предположение — человека сотворил сам мир вещей, чтобы он действовал ему в услужение и разнообразил его. Человек наказан тем, что он человек, и ему необходимо избавиться от этого наказания, то есть умереть. В данный момент мир вещей настроен против него, в том смысле, что вещи, возможно, даже желают того, чтобы технический прогресс продолжался, ибо это поможет им дальше разнообразить себя.

Нам необходимо остановить это. Остановить своей смертью (а не восставать против предметов), вступить в их ряды.

Я зашел к Агафонову на следующее утро. Когда он открыл мне, в левой руке его виднелся небольшой прозрачный пакет с кормом для канареек, а в комнате слышались радостное птичье повизгивание и короткие взмахи пушистых крыльев.

— Вы прочитали?

Старик хитро прищурился.

— Рад видеть вас снова, — и тут же лицо его стало очень серьезным, — я тут кое–чта приготовил… несколько фотографий, которые вас заинтересуют.

— Это имеет отношение к нашему вчерашнему разговору?

— Конечна. Проходите в комнату.

— Но вы же прочитали мое учение? — не отставал я.

— Да, и мы скоро это обсудим, — ответил он и глазом не моргнув, — а сейчас я хочу показать вам фотографии.

— Что за фотографии? — нетерпеливо осведомился я.

— Фронтовые.

— А-а, — протянул я неопределенно.

— Я ведь воевал. В Великой отечественной. Проходите… Так–так, вы апять не снимаете плащ.

Я ухмыльнулся:

— Вчера вы не обратили на это никакого внимания… На этих фотографиях… ваши друзья?

— Не толька, — он склонился над клеткой. Канарейки радостно и нетерпеливо защебетали, — но в основном — да. Просто я хочу, чтобы вы поняли, почему я делал то, чта делал.

Я сел.

— А что вы делали?

— Любая война — это убийство. И каждый делает на ней одна и та же — убивает. Только одни убивают за убеждения, которые навязало им государство, а иные, и здесь я уже говорю конкретно про себя, — за свои убеждения.

— И каковы же были ваши?

— Вы действительна хотите эта знать?

— Ну да.

— Извольте посмотреть несколька фото. Сейчас вы все поймете.