Алексей Петров: Градский рядом

В журнале «Юность» вышла статья Аркадия Петрова «Метаморфозы Александра Градского». Очевидно, публикация её была приурочена к выходу на экраны фильма Кончаловского. Мы, наконец, увидели, как Градский выглядит. На снимке был он и актёры Смоктуновский и Киндинов. Я обнаружил эту статью случайно. Собирали макулатуру, стучались в квартиры, просили ненужную бумагу. Нам отдавали старые газеты и журналы. Всю эту печатную продукцию мы сваливали на заднем дворе школы и рылись в ворохе бумаг, искали что–нибудь интересное. Из журнала «Вокруг света» я выдёргивал только страницы с фантастикой и детективами. Позже это добро превратилось в переплётной мастерской в увесистый том, которым я дорожу и сегодня. Нашёл я в куче макулатуры и журнал «Юность», а там — статью Аркадия Петрова о Градском. «О молодёжи, запечатленной на киноленте, спел её сверстник , — писал музыкальный критик. — Спел, кстати говоря, все мужские песни картины («продублировав» на звуковой дорожке фильма таких артистов, как Евгений Киндинов и Иннокентий Смоктуновский), спел ясно, просто и достоверно. «Не скрою, — говорит режиссёр «Романса», — мы пробовали и других певцов. Но оказалось, что лучше всех исполняет песни Градского сам Градский. Причём у нас была своя сложность — песни эти должны, конечно, звучать профессионально и в то же время необходимо было создать иллюзию, что поёт герой фильма, простой парень, ну, скажем, водитель автобуса. Создать иллюзию непрофессионализма. Градскому все эти перевоплощения удаются легко. Потому что он талантлив разнообразно…»

В те годы ощущался большой дефицит в публикациях подобного рода. Никто ничего толком не знал о своих кумирах. Кажется, именно тогда, после этой статьи, Градский начался для меня по–настоящему.

Вскоре его показали по телевизору! Александра Пахмутова написала несколько песен для фильма «Моя любовь на третьем курсе» и доверила их Градскому. Одна из них попала в телепередачу «Песня года». Кто теперь помнит этот фильм? А песни Пахмутовой «Как молоды мы были» и «Яростный стройотряд» и сегодня звучат в радиоэфире. В то время пытались мы их и сами исполнять, аккомпанируя себе на гитарах. Но петь после Градского — занятие неблагодарное. Лучше его уже не получится. «…иное «прочтение» их трудно даже представить, — писал Аркадий Петров о песнях Тухманова «Жил–был я» и «Джоконда». — Молодой артист не просто поёт, он ещё и великолепно рассказывает сюжет — качество, которое встречается далеко не у всех эстрадных исполнителей!»

Запомнилась глуповатая карикатура в «Литературной газете». Футболисты, обнявшись, уходят с поля, в руках у одного из них — гармонь. На лицах довольные ухмылки. Поют: «Первый тайм мы уже отыграли…» Строчка из песни Александры Пахмутовой.

После школы многие из нас стали студентами. Я поступил в столичный мединститут. В Москве выяснилось, что пластинка с фонограммой «Романса о влюблённых» — не дефицит. Во всяком случае, не такой, как в провинции. Этот диск я купил в магазине «Мелодия» на Калининском проспекте. Мы туда бегали каждую неделю.

После первого курса нас всех запихнули в студенческий стройотряд. Именно «запихнули», потому что летом хочется на море, а мы были вынуждены два месяца корячиться на строительстве нового корпуса французского посольства на Якиманке. Таскали в неподъёмных носилках бетон для французского кинозала и убирали мусор. Никакой романтики в этом не было. На работу приходили не выспавшись и уже с утра шатались от усталости. Всех нас — и москвичей, и приезжих — поселили в общежитии на улице Волгина. Несложно понять щенячью радость вырвавшихся из дома московских студентов. А мы, «иногородние», делили эту радость с ними сполна. Спать укладывались только под утро. Пьянствовали, слушали музыку, ухлёстывали за девушками. «Радостный звон гитар, яр–р–ростный стройотряд…»

Один из моих друзей, Мишка Александров, тогда уже был женат. Что–то у него с женой не ладилось. Они вечно ругались из–за какого–то пса, которого жена Александрова, похоже, любила больше, чем самого Мишку. Она периодически вычёсывала у кобеля шерсть и раскладывала её сушить на газетке под кроватью. Мишка ненавидел и этого пса, и его шерсть под своей кроватью. Поругавшись с женой, он возвращался в общагу в страшной депрессии. «Я когда–нибудь замочу этого кобеля на хрен!» Много пил и курил, быстро пьянел, а потом в подпитии включал диск Давида Тухманова «Жил–был я». Заглавную песню никогда до конца не слушал, останавливал после первой же фразы. «Жил–был я. Стоит ли об этом?» Вж–ж–жик! Мишка возвращал звукосниматель к началу дорожки и наливал себе новую дозу. Под симфонический зачин струнных он опрокидывал в себя очередную порцию «Агдама» и мелодраматично закуривал, не убирая ладони со лба. И снова: «Жил–был я…» Вж–ж–жик!