Александр Грог - Время своих войн 3-4

— Нет, — не соглашается Извилина: — Это явление временное. Мы разобрались в происходящем, значит, на нас уже эти хитрости не действуют. Можем похитрить ответно, но уже своим умом.

— Хитрить не честно, — говорит Миша — Беспредел.

— В глобальном — да, — соглашается Извилина, — Действительно, лгать не хорошо, но тактическом…

Миша хмурится.

— Ты же — «разведка»! — говорит Сергей. — Сколько раз приходилось?

— Это другое…

— Тогда, на досуге подумай — способен ли восстать нищий духом? — опять озадачивает Сергей — Извилина. — Или даже заметить собственную нищету, поступить ей вопреки? Взяться за вычищение дома?

«Думка чадна, недодумка — бедна, а всех тошней пустословие», — перебирает свое неотделимое от чужого Миша — Беспредел. — «И соль добра, а переложишь — рот воротит», — размышляет он не замечая, что впитал, копирует словесность Михея, Седого и даже Извилины, короче — всех разом.

«Умные, «измы» всяческие знают досконально, — Миша молчит, однако «ворчливо» молчит, как бы в себе разговор продолжает… — А те, другие, получается, умнее. Или не столь умные, как хитрые? Хитростей–то у них от маковки до самых помидор. Целиком из хитростей состоят. И все–таки, как там Извилина говорил?.. — Ум и хитрость — две категории, вовсе не равные. Такие же, как правда и ложь. Первая — категория, а вторая — инструмент. И вот этим инструментом «ложь–хитрость» и орудуют. Что хотят творят и скользкие, не прижмешь, а прижмешь, все равно бесполезно. Главное они у себя вытравили — совесть. Потому непобедимы. У нас как все по–глупому — слово дал, держишь, хоть умри. Поперек совести не шагни. Достоинство. Честь. На всем этом играть можно и играют. Манипуляторы. Тут, пожалуй, только пуля. Только, может, харе самим стреляться? Столько перестрелялось — эти бы усилия, да по другим точкам…»

----

ВВОДНЫЕ (аналитический отдел):

«Израиль рассчитывает через три месяца перейти на безвизовый режим с Россией. Накануне на консультациях в Москве было завершено техническое согласование проекта соглашения об отказе от визовых формальностей при взаимных поездках граждан обеих стран…»

/РИА «Новости»/

(конец вводных)

----

И в какой момент от всех этих разговоров стало воротить? Да так, что хотелось хряпнуть кулаком по столу и если не вогнать его в землю, так проломить дыру, и тем отвестись. Словно наступила реакция отторжения. Ну, не принимал здоровый организм все это больное, отказывался, будто нет ничего из этого на белом свете — мираж это, морок. Рассудок того требовал! И какое–то время казалось — что так и есть. Вот же они — песок, речка, что до него были и после него останется. Но за пролеском виднелись невозделанные поля, с проклевывающимися березками и сосенками — самосевкой, пока еще до колена, но знал, что забьют полностью. Где–то дальше заброшенный скотник — пример запустения и безысходности, вросшая у дворов, покрытая рыжьем, техника, на которую не купить комплектующих. Разум опять искал виновных и упирался в Москву, в ее жидовство. Разве премьер, как говорят ему, не жид? И… и теневой диктатор Чубайс? Мэр Москвы? Или мэрша (что за слова–то мерзкие стали произрастать на русской почве!) северной столицы, за каким–то хером опять переименованной в нерусское — Петербург. Чем плох Петроград? Град Петра. Град — это город. Русское слово — русский смысл. Как так случилось, что народность, которой численности едва ли один процент от общего, правит теперь Россией безраздельно и по собственному разумению? Что они — главы всех банков, телевидения, газет? Всей информации и тех денег, которые под эту информацию делаются на России, выдавливая из нее кровь будущих поколений? Можно ли на этих условиях рассчитывать, что найдется средь них Абрамович, чтобы сыграть роль Минина в Российской истории? И почему именно евреи, а не татары? Все–таки, вторая по численности нация в России. Но не видно их, словно и не существует. Почему не другие? — терзается Миша, одновременно понимая, что насрать ему, как и многим, кто задается подобными вопросами, на то, какая из наций правит, если бы с этим правлением России ПРИБЫЛО. И речь здесь вовсе не о территориях, а о таком, много более весомом и необходимом русскому человеку, как — Честь, Долг, Достоинство, на которые сейчас, словно в испуге, наложено Табу — обет умолчания. Вернуть гордость могилами предков, а не гадить в них, перед тем пританцовывая на костях свои ритуальные «семь–сорок». О Боге тут и речи нет. Этого уже похоронили окончательно, давно похоронили, Православия не вернуть, не опереться. Человек или Бог? Тут теперь только одно из двух, вместе ни за что не ужиться. Бога больше нет — выжили его из жизни. Нет Бога, иначе схватил бы лжеконкурента своей дланью за волосья, поднял под небеса — смотри чего понаделал!..