Станислав Дыгат: Путешествие

— Что с тобой? — спросил он нежно. — Что с тобой?

— Мне холодно, — сказала Патриция. Она дрожала. Она закуталась в шаль, съежилась и смотрела на Генрика с улыбкой, но эта улыбка была так печальна, что у Генрика еще мучительнее сжалось сердце.

— Все кончается, — сказала Патриция, — Все кончается. Как жаль.

— Нет, Патриция, нет. Все только начинается. Мы никогда не расстанемся.

— Скажи, скажи это еще раз.

— Мы никогда не расстанемся.

Вдруг Патриция встала. Взяла Генрика за руку. Ее рука была холодна.

— Идем, — сказала она. — Идем к тебе.

— Патриция, ты действительно хочешь пойти ко мне?

— Я буду у тебя ночевать.

Они стояли на террасе, прижавшись друг к другу. Взошедшая луна бросила на море дрожащую светлую дорожку. Патриция положила голову Генрика к себе на грудь.

— У тебя тут так хорошо, — сказала она, — так спокойно и безмятежно. Здесь мой дом. У меня нет другого дома.

Вдруг она прижалась к нему всем телом и тихо вскрикнула.

— Что ты? — спросил Генрик. — Что с тобой?

— Ничего, ничего. Знаешь что? Пойди и принеси бутылку граппы. Прежде чем лечь в постель, хорошо бы выпить. Ну, иди! А я пока лягу. Ну иди же! Постой! — вдруг крикнула она, когда Генрик был уже в дверях. — Вернись на минутку.

— Что, милая? — спросил он, подходя к ней.

— Поцелуй меня.

Генрик обнял ее. Патриция обхватила его голову и словно в лихорадке приникла к его губам, но это продолжалось одно мгновение. Она сразу же оттолкнула его и села, опустив голову и прерывисто дыша.

— Теперь иди, — сказала она тихо.

Генрик вернулся в номер с бутылкой граппы и сказал:

— Вот и я, Патриция. Я так спешил. Ты уже легла?

Но никто не ответил. Постель была пуста. Свет луны падал на нее.

— Патриция! — крикнул Генрик и выбежал на террасу.

— Генрик! — услышал он голос откуда–то снизу.

— Патриция, где ты! Что ты делаешь?

— Прощай, Генрик! Посмотри на меня еще раз. Через минуту меня уже не будет.

— Патриция! — крикнул Генрик и перегнулся через балюстраду.

Внизу на дороге стояла Патриция и махала ему рукой.

— Патриция! Что ты делаешь? — закричал Генрик. — Иди сюда скорее! Я сейчас спущусь. Как ты меня напугала.

— Прощай, Генрик. Посмотри на меня, посмотри еще раз. Через минуту меня уже не будет.

Она повернулась и побежала в сторону порта, В темноте виднелось только расплывчатое пятно ее белой шали.

— Патриция! — крикнул Генрик. Он выбежал из отеля. Перед ним проехал автобус, и в его окне Генрик увидел бледное лицо Патриции.

— Патриция! — крикнул он и протянул руку. Автобус исчез за поворотом.

Следующий автобус отходил через пятнадцать минут, и все это время Генрик повторял: «Ничего не произошло. Она просто слишком много пила. С непривычки. Сейчас я ее найду там, наверху».

Поднявшись наверх, он прежде всего пошел в бар возле пассажа.

— Пожалуйста, граппы, полный стакан, скорее, — сказал он еще в дверях.

Бармен испытующе посмотрел на него и неодобрительно покачал головой.

— Ой, я вижу, вы сегодня поссорились, если позволите заметить.

Он налил стакан и подал его Генрику.

— Что такое? — спросил Генрик с раздражением.

— Ну да, синьора была тут минуту назад и выпила три таких стакана. Тоже крикнула, чтобы поскорее, и выпила залпом. Здорово закладывает, ничего не скажешь.

Генрик выпил, бросил бармену деньги и выбежал из бара.

Он мчался так, как будто у него была какая–нибудь цель, но никакой цели у него не было. Улицы были темны, огни горели только в виллах, пансионатах и кое–где в витринах магазинов. Он долго кружил и блуждал по извилистым улочкам, когда вдруг остановился и ударил себя рукой по лбу.

«Ну, конечно, она пошла к себе и легла спать. Нужно идти в пансионат, отделаться от Эдуардо и забрать Патрицию. Я никогда больше не позволю ей так много пить».

Он спрашивал прохожих, как пройти к пансионату «Регина», но те либо не могли ответить, либо объясняли так, что невозможно было понять.

Он кружил и кружил по улочкам и вдруг услышал смех Патриции. Он остановился и обнаружил, что стоит перед виллой синьора Памфилони. Он облегченно вздохнул. За большой приоткрытой стеклянной дверью террасы горел свет, занавеска была задернута, и на ее фоне двигалась какая–то тень. Это была Патриция. Генрик отворил калитку, прошел по дорожке и поднялся по лестнице на террасу.

— Ну что, дядечка? — услышал он голос Патриции. — Ты, кажется, не очень рад этому визиту? А?

— Но, право же, уважаемая синьора, — голос синьора Памфилони был каким–то писклявым и взволнованным, — я в восторге, но вы, мне кажется, чувствуете себя не очень хорошо, правда? А где мой друг, синьор Генрик?