Юрий Иванов-Милюхин - Докаюрон

Уделив окруженным как вода меняющей состав толпой «Сидящему писарю» с глазами из горного хрусталя, безрукой «Венере Милосской», безголовой, но крылатой, «Нике Самофракийской» по несколько неповторимых мгновений, женщина остановилась перед «Моной Лизой» Леонардо да Винчи. Как всегда, небольшая темная картина купалась в бликах от фотовспышек. Мечтать о том, что когда–нибудь плотный человеческий поток иссякнет, не приходилось, и она прошла дальше, ненадолго задерживаясь у средневековых итальянской, фламандской, поздней французской художественных школ. У двухметрового вавилонского, из черного базальта, четырехтысячелетнего «Кодекса Хаммураби» людей не было. Человечество законы не интересовали.

Посмотрев на часики, женщина направилась к выходу. Вновь прошлась пешком до площади Согласия с двадцати трех метровым египетским обелиском с отраженными на нем подвигами фараона Рамзеса, с двумя великолепными фонтанами, бассейнами и вездесущими статуями вокруг. Купив в пицерии не менее вездесущую пиццу, как простой турист примостилась на один из гранитных выступов, утолила голод. Времени до обеда еще оставалось достаточно. Заметив в конце площади одинаковую на всех языках букву «М», неспешно отправилась туда.

Под куполообразными сводами чередующихся капелл Собора Парижской Богоматери было прохладно и сумрачно. Играли всеми цветами радуги витражи южной розы, подсвечивали масивные колонны висящие между ними громоздкие люстры. Женщина прошла через заполненный людьми просторный зал к главному алтарю с деревянными хорами, в котором находилась статуя Скорбящей Богоматери. По обе стороны ее навсегда застыли в колено преклоненном состоянии два французских короля. Перед Богоматерью она осенила себя православным крестом, прошла дальше, за алтарь. Напротив громадного креста, подпираемого измученными фигурами в раскрашенных гипсовых одеждах, надолго задумалась. Трепыхались от сквозняков язычки пламени на свечах, пробегали по композиции тени. Пахло ладаном и почти восьмисотлетней замшелостью. За спиной, перед алтарем, хор мальчиков в белых одеждах под руководством святого отца исполнял католические гимны. Слаженные детские голоса под сводами храма звучали ангельскими призывами к благодушию. Молодая женщина все больше проникалась их, пропитывающих саму суть, благовестом. Душа распрямлялась, сердце стучало ровнее. Скоро она вся ушла в себя.

Из задумчивости ее вывел короткий емкий возглас. Японский самурай в современных одеждах настраивал ультрамодный «Кэнон» на японскую гейшу не в кимоно. Вздохнув, женщина подтянула ремешок сумочки ближе к локтю, направилась в сторону выхода. Времени у креста она все равно провела достаточно, успев выложить все, что отяжеляло душу. На улице было много солнца и тепла. Пройдя к вбитому в булыжник отшлифованному желтому каменному пятаку с цифрой «О», обеими ногами встала в середину, с легкой иронией загадала желание. Уступив место следующему охотнику до чудес, оглянулась на две соединенных вместе ажурной галереей, круглым витражом и коническим входом прямоугольных башни, образующими готический фасад собора. С каждого угла, выступа, хищно пялились на людей злые химеры, демоны, фантастические птицы и чудовища. Вся эта мерзость до того естественно корчила рожи и скалила зубы, запугивая туристов и прохожих, что своей преданностью вековым стенам вызывала к себе уважение. Из–за башен выглядывал рифленый готический шпиль с католическим крестом на вершине. Перекинув сумочку через плечо, женщина поправила широкий пояс на обтягивающих фигуру брюках. Не оглядываясь больше, мимо прилавков букинистов, через причудливый мост Пон Нёф тронулась на другую сторону Сены. Программа на сегодняшнюю половину дня была выполнена.

Но она не спешила в гостиницу, в поражавший продуманной роскошью номер люкс. Хотелось пройтись по усаженным каштанами улочкам, купить у уличного торговца жареных каштанов, пощелкать их в каком–нибудь глухом переулке за простеньким столиком у входа в обычную кафешку с мизерной чашечкой черного кофе без сахара. Она так и сделала, забрела за вылизанный центр в пролетарский район столицы мировой моды, типа Латинского квартала, отыскала крошечное брасри с парой выносных столиков и присела на гнутый металлический стул. Аккуратной стопкой на столешнице возвышались бесплатные «журналь». Выдернув свежую «Figaro», углубилась в чтение полосы новостей. Через некоторое время ее отвлек ненавязчивый бархатистый мужской баритон: