Юрий Иванов-Милюхин - Соборная площадь

Хотелось грохнуть кулаком по столу, разметать с него банки, склянки, ложки, вилки ко всем чертям. Эх, мать твою так, никакой реакции, ни оправданий, ни слез. Ни даже обвинений, наиболее выгодных в подобных ситуациях. Застыла над кроваткой как сосна над рекой. То ли своим отражением любуется, то ли самой рекой. Я вновь откинулся на подушки, не в силах больше ни доказывать свою правоту, ни, тем более, искать истину.

— Ну что же, неси мазь и станок. Будем бриться, натираться… твою дивизию.

Людмила быстро заскользила по комнате. Через час я уже спал, отвернувшись к стене. Но перед сном продрал ее словно наждаком торчащим колом членом, не боясь заново подцепить насекомых. Она этому только обрадовалась…

И вновь базар, погоня за «окорочками Буша». В среде ваучеристов все оставалось по прежнему, если не считать участившихся нападений со стороны шакалов да активизации кидал. Рослые заезжие грузины накололи Сникерса сразу на триста долларов. Мелочь по общим меркам, но неприятная. Если учесть, что он в последнее время вместе с Очкариком и другими парнями с базара взялся за перегонку из Бреста в Ростов автомобилей, то вообще не стоило бы заводить разговора. На границе Белоруссии с Польшей неплохой «жигуленок» или другая марка легковушки стоили на тысячу — две долларов дешевле, нежели в родных пенатах. Обычно ребята собирались в своеобразную колонну и рассекали воздух на прямых как стрела шоссе до ста сорока километров в час, невзирая на время суток, изредка сменяя друг друга во главе кавалькады. Все они крепко погорели с билетами Мавроди. Самая малая сумма влета составляла примерно четыре — пять миллионов рублей. Теперь же старались нагнать потерянное таким вот своеобразным образом. Голь на выдумки горазда, кто, конечно, не сосет по медвежьи лапу или не жует последний член без соли. После долгого перерыва вышел на рынок Семен Михайлович, у которого шакалы навели шмон прямо в квартире. Работал осторожно, на малых суммах. Сник старик, потомок изгнанных турками из Крыма армян. Приземлился.

В один из последних августовских дней на базар с утра пораньше заскочил Рыжий, сотрудник уголовки из городского отделения милиции, больше работавший по карманникам. Поздоровавшись с ребятами, попросил купить ему банку немецкого пива и пачку сигарет. Видно было, что вчерашний вечер он провел довольно бурно.

— Что там у вас нового? — когда Рыжий немного оклемался, спросил Серый, тоже бывший мент, перекинувшийся к ваучеристам с год назад. — Внеплановых провокаций не намечается по отношению к нам?

— Кому вы нужны, — отдуваясь, небрежно бросил Рыжий. — Кропаете без криминала и продолжайте дальше. Кстати, одного из ваших застукали на карманной краже.

— Кого? — заинтересовались мы. — Среди нас таких, вроде, не встречалось.

— Наркоту помните? Армянина, беженца из Азербайджана.

— Арутюна?

— Да, взяли с поличным прямо в трамвае. Карманы перепутал.

— Еще его тетка с нами стояла, — дополнил перечень примет Скрипка. — Симпатичная такая, полная. Двое малых детей.

— Теперь тетка трудится возле ЦГБ, на жвачках с шоколадками, — пояснил Аркаша. — Да, влип Арутюн. Гену Бороду раскрутил, к наркотикам приучил, и сам опустился.

— Так ему и надо, — насупился Сникерс. — Я никогда не доверял этому козлу.

Вскоре Рыжий отчалил. Внешне он больше походил на ростовского приблатненного корешка. Только быстрый цепкий взгляд из–под белых ресниц выдавал истинную профессию. Начал он как всегда с трамвайной остановки напротив. Через минуту след его затерялся. А еще через час ко мне подплыла полная дама в свободно сидящем дорогом платье.

— Так, ваучеры, купоны, монеты, кажется, доллары, — заскользила она лупастыми глазами по моей табличке. — Скажите, а золото вы берете?

— Само собой, — чуть подался я к ней. — Что у вас?

— О, мне нужен серьезный специалист.

— Надеюсь, разберемся. Показывайте.

— Это не ваша фотография под названием «Новые русские» была как–то напечатана в одной областной газете? — неожиданно спросила дама.

— В черных очках, в шляпе и кожаной курточке, — быстро среагировал я. — Нет, уважаемая, похожих ваучеристов на базаре полно.

— Но ваше лицо мне все равно знакомо.

— Вполне возможно. Я, знаете ли, не из последних. Рекорды Всесоюзные ставил, печатался, выступал по телевидению. Вы подошли, чтобы узнать, кто я?

— Нет, просто интересно. Кругом лица обычные, а у вас… знакомое, — окинув меня еще раз внимательным взглядом, дама вытащила из сумочки бумажный комочек. Сделав предупреждающий жест, я поманил ее вовнутрь магазина. Там, возле продавленного стола напротив зарешеченного окна, развернул сверток. В нем оказался тонкой работы перстенек с зеленым камешком посередине и двумя белыми по краям. Вытащив лупу, долго всматривался в камни. Несомненно это были изумрудик и два брилика по ноль три карата, высокой чистоты.