Владимир Лорченков - Табор уходит

Лагерь, разделенный на две части — мужскую и женскую — находился на ровном плато, что не давало надежд на побег никому из заключенных. Горизонт здесь просматривается до 10–16 километров без оптического прицела, в чем убедились наши эксперты, срочно посланные в Молдавию этой ночью, и доложившие обстановку шифрованной телеграммой. Также они доложили, что обнаружили не просто полностью заброшенный лагерь, но и — невероятно, но так — абсолютно заброшенную страну.

Проще говоря, ни одного человека на двухстах квадратных километрах, мать вашу!

Но вернемся к исходничеству. Итак, кризис поразил Касауцкий лагерь. К сожалению, не кризис перепроизводства, потому что заключенные — несмотря на усилия надзирателей — добывали все меньше и меньше известняка. Этому способствовали два момента. Первый — не производительность рабского труда, и полное неумение молдавских надзирателей проводить умелый менеджмент работ. Второй — истощение природных запасов. Проще говоря, идиоты из Касауцкого лагеря — мы говорим об администрации — действовали в полном противоречии с установками ведения малого бизнеса и протокола, подписанного в Киото развитыми странами, по охране запасов природных минералов. Они копали, копали и копали. Неудивительно, что со временем им просто нечего стало копать.

Истощение запасов известняка привело к тому, что лагерь стал меньше зарабатывать. А это — с учетом некоторых особенностей работы молдавской пенитенциарной системы — было для администрации смерти подобно. Ведь коменданту лагеря Плешке, назначенному вместо скоропостижно скончавшегося коменданта Филата, необходимо было платить так называемый «налог сеньора» исполняющему обязанности президента Молдовы Михаю Гимпу. А надзирателям, в свою очередь, нужно было платить коменданту. На фоне оскудения запасов известняка это привело к финансовому и экономическому кризису карьера. Система работы и добычи — напоминающая ту, которая наблюдалась в Древнем Риме, — оказалась неэффективной.

Обо всем этом наши эксперты прочли в бортовых журналах лагеря, которые вел комендант Плешка. Примерно в это же время в лагере стали наблюдаться первые случаи проповеди «Исходников». Разумеется, само возникновение ереси относится к куда более ранним временам, но до разразившегося кризиса «исходничество» было религией нескольких десятков заключенных, прозванных «доходягами», а также было популярно в женской части лагеря. Остальные жители Касауцкого лагеря — заключенные, имевшие кое–какие силенки и надзиратели — над «исходничеством» смеялись, и откровенно презирали распятого основателя секты, некоего мифического Серафима Ботезату. Это, впрочем, образ собирательный, добавляют эксперты, поскольку никаких свидетельств о реальном существовании Серафима найти не удалось, равно как и его захоронения. С учетом того, что сектанты КАЖДОГО своего лидера, назначенного взамен умершего или погибшего, зовут Серафимом, мы почти уверенны, что «Ботезату» — просто — напросто собирательный образ.

Но вернемся к кризису. Как только он разразился, общество Касауц, напуганное переменами и финансовыми неурядицами, стало уязвимым для проповедей разного толка. Тогда–то комендант лагеря, генералиссимус Плешка, пишет в своем дневнике:

 Сегодня с удивлением увидел среди надзирателей проповедующего «исходника», причем его не только не забили лопатами, но даже и дали договорить.

 Забить его, как и надзирателей, не выполнивших приказа о пресечении любой религиозной агитации, пришлось мне, — добавляет комендант в своих записях.

Разумеется, репрессии не дали ожидаемого эффекта. Напротив. Все те, кто был, по приказу коменданта, казнен либо подвергнут дисциплинарному взысканию, обретали статус «мучеников», «святых» или «блаженных». Это, в свою очередь, привлекало к ереси все больше новых сторонников. Об этом комендант с тревогой отмечает в своем дневнике на страницах, посвященных разговорам с его гражданской женой, некоей Ниной. Она, как мы можем предполагать по уклончивым намекам господина Плешка, также была подвержена ереси «исходников» и всячески убеждала коменданта принять новую религию. Что, конечно, вызывало у него лишь раздражение и неприятие.

Кризис Касауц усилился после того, как исполняющий обязанности президента Михай Гимпу, в наказание за сократившийся поток денег из лагеря, обложил администрацию штрафом. Он, конечно же, лег на плечи наиболее уязвимых слоев населения лагеря, заключенных. Примерно в это же время мы встречаем с записях коменданта лагеря первые признаки недовольства, свидетельствующие о его возможной готовности пусть не склониться к «исходничеству», но хотя бы просто рассмотреть его возможные сильные стороны в теоретической дискуссии…