Марина Голубицкая - Два писателя, или Ключи от чердака

— Как отличается? Опиши.

— Я заметила это намного раньше, когда мы путешествовали…

— Согласование времен!

— Сожалею. То было путешествие на лодках. Но сначала мы шли пешком и несли наши лодки. Такие лодки… По–английски их называют «каноэ», но это были не спортивные каноэ, а туристические русские байдарки.

— Ты полагаешь, это русское слово — байдарки?

— Я не знаю. Но между прочим, это совсем другая история. Как насчет «согласования времен»?

— Не имеет значения. Рассказывай. Ту историю, как вы тонули, мы не забудем, о’кей?.. Расскажи про байдарки.

— Это было… — я запинаюсь, вспомнив, как Марина Майорова реагировала на мою древнюю футболку, — это было в год московской Олимпиады. Наша группа состояла из восьми человек, шестерых парней и двух девушек. Сначала мы жили в пригороде, около Москвы, где наши друзья Ганины имели маленький дом… По–русски дача.

— Вы были студентами?

— Нет, некоторые из нас уже работали, но мы с Леней учились в аспирантуре. Приближалась Олимпиада, и нам велели освободить общежитие. Мы жили с Ганиными. Как одна семья.

Он оживился:

— Шведская.

— Нет. Хотя порой кто–нибудь влюблялся в кого–нибудь. Но каждый раз…

— Это была «деликатная частная проблема, решение которой зависит»? Не так ли, мэм? — он превращается в шарж на принца Чарльза. Скошенный подбородок, легкий поворот головы… Он даже верхней губой не шевелит! — Вы хотите все это мне рассказать? Моя дорогая, вы знаете, что я не уважаю приватность. Все знают, что я не храню чужие тайны, и каждый раз рассказывают мне свои.

— Мистер, я не собираюсь рассказывать вам свои тайны. Я собираюсь рассказать вам о наших друзьях.

— Как вы жили все вместе на даче?

— И еще в их квартире на Пушкинской улице. О, это была такая квартира!.. По–русски она называется коммуналка, — я с удовольствием окунаюсь в русский. — Там было много соседей, но главное, там были старожилы. Это сага о Файнштейнах. И Гольдбергах. Все начиналось в 30‑е годы… Ганинский дедушка, нэпман, фотограф, преферансист, бабушка с папироской — на фортепианах, она показывала нам фотографии… Элеонора Марковна. У них дочь. И сосед, Иосиф Абрамович, пишет на них доносы властям… Потом он пострадал, даже сидел, недолго. У него тоже дочь, и, несмотря на запреты родителей, девочки иногда играли вместе. Прошло много лет. Элеонора Марковна овдовела, Иосиф Абрамович тоже овдовел, к Элеоноре Марковне приехал племянник и сделал Иосифа Абрамовича дедом. Единственная его дочь родила без мужа! С тех пор они с бабушкой не разговаривали, хотя теперь уже не дочери, а внуки, Майя и Славик, дружно соседствовали. А старики… Тридцать лет не разговаривали. Обоим было уже за восемьдесят. Майя вышла за Славкиного одноклассника, Славик женился на Галочке, мы с Леней толклись там все время. Иосиф Абрамович варил кашку, регулярно слушал «Голос Америки» и злорадно сообщал, что Белоусова с Протопоповым сбежали. А еще…

В квартире был избыток программистов, избыток распечаток, и он вывешивал в туалете объявления: «Такая бумага засоряет канализацию!!! Не пользуйтесь такой бумагой!!!» Галочка говорила, что в последние дни своей жизни он очень переживал за канализацию… Когда Иосиф Абрамович умер, Элеонора Марковна пошла его проводить. Она шла одна, в сторонке и ни с кем не разговаривала.

— Иринушка, тебе надо писать.

— Зачем? Коммуналки описаны во многих книгах. И я не смогу сказать что–то умное… что–то важное для всего человечества.

— Но именно сейчас, дорогуша, ты сказала величайшую глупость! Я хочу курить.

Мы выходим на балкон, он смеется:

— Знаешь, что я охраннику во дворе сказал? К подружке, говорю, иду, к Ирине Горинской. Смотри–ка, у вас тоже решетки. Шантаж не удастся. Детей на перила не выставишь.

Сегодня он выглядит, как молодой Аль Пачино, и я не хочу играть в поддавки:

— Ты бы, Игорь, лучше не вспоминал об этом. Подвел меня тогда и перед Ларисой, и перед… — я чуть не выдала Майорова, но он не заметил.

— Перед Ларисой!! Да когда мой отец, потеряв потенцию, сходил с ума …

Я удивилась:

— Он что, сказал тебе об этом?

— Нет, у него крыша съехала, натурально съехала крыша, он лежал в психушке! А мне никогда не доводилось видеть женщин более красивых, чем моя мать. Ни в жизни, ни на экране. Она украинка. Высокая, статная…. Не понимаю, как она вышла за отца, наверное, сказался послевоенный дефицит женихов… к тому же в нашем городке найдется не много образованных людей, достойных моей матери… Они познакомились, когда он вел солдат из бани, коренастый, лысый еврей с распаренной головой… И вот недавно этот человек начал сходить с ума, мать молчала, но я‑то понял, в чем дело, и там же, дома, нашел ему девушку, — он нежно улыбается, изображая эту девушку. — Лапушка, козочка, белый пуховый беретик. Элементарный ход, удар по психике: признаться девчонке, что стал импотентом.