Марина Голубицкая - Два писателя, или Ключи от чердака

Бабушка с дедушкой забрали Лелю на дачу, и настал мой час. Чмутов пришел небритым, без галстука, стартовал прямо с порога:

— Ну что, Иринушка, боишься, нет? Хошь, психоаналитикой займемся? Все равно теперь скажут, что я твой любовник… Я ведь почему без денег сижу? С ученицами на секс перехожу, мне с них деньги неудобно брать становится. Я и с Ларисой с английского начал, с языка начал, чуешь? С языка! — он высунул свой неимоверно длинный язык.

Я предложила:

— Перейдем на английский?

— Да перейдем, Иринушка, конечно, прейдем! Вот только чуток грибной настоечки выпью, — он вынул плоскую бутылку. — Дай–ка стаканчик… Знашь, как сознание раздвигает! Давай со мной! Не хошь? Ты уверена? Are you sure?

Он налил в наш стакан свою неаппетитную жидкость: коричневую, плохо разболтанную. И перешел на английский.

— Ты хочешь увеличить свою сексуальную потенцию? Не хочешь? Почему? Способна ли ты заниматься сексом каждый день?

Я пожала плечами:

— Почему нет?

Он оживился:

— Это великолепно! Ты могла бы иметь любовника? А что насчет любовницы твоего мужа? Что бы ты сказала об этом?

Я стала сбивчиво объяснять, что сослагательное наклонение здесь не подходит. Что эта проблема деликатная, частная, что она разбивает сердца и семьи. Для супружеской пары это всегда большие трудности, и в каждом случае решение зависит… Он с удовольствием смотрел, как я краснею и мучаюсь, конструируя фразы. Прихлебывая из стаканчика свою

отраву, он наблюдал, как мой мыслительный процесс заторможен чужим языком. Затем перешел к аудированию.

— Лариса знает всех моих любовниц.

Я перебила:

— Бедная женщина!

Он реагировал неожиданно бурно:

— Лариса!.. Она знала, с кем вступала в брак! У меня было несколько подруг, это было прекрасное время: я заработал много денег, получил гонорар… Лариса! Ты бы видела ее тогда! Она работала как профсоюзный лидер редакции: высокие каблуки, узкая юбка. Когда она шла по коридору, каждый так и хотел ее трахнуть! И она имела мужа, совершенно заурядного человека, и любовника, популярного журналиста из Петербурга. Но именно я… именно я заставил ее обмениваться трусами с другими девчонками! А потом пить кофе с моей… Ты понимаешь, с чем?

Я поспешно киваю, чтобы не уточнять. Не переспрашивать же, с чем пили кофе его герлфрэнды. Может, он раздвинул им сознание, может, придумал все прямо сейчас — это совсем не подходит к кофе.

— Ирина, я очень необычный человек. Я очень странный, — он говорит, как диктор на учебной кассете. — Я писатель, контактирующий с низами общества, но при этом я могу вести светскую жизнь, и у меня хорошая квартира, красивая жена, два прекрасных мальчика. Наши дети не ходили в детский сад. Лариса носила их в своем животе до рождения, а после рождения их носил я — на моей спине.

Он отпивает из стакана: небритый докладчик, сделавший важное заявление.

В следующий раз он сильно опоздал. Решив, что уже не придет, я принялась готовить баклажаны. Маша была внизу, когда раздались звонки в дверь, я не спешила бросить сковородки, но Маша зубрила историю и не хотела прерываться. Когда я открыла, он стоял в подъезде на четвереньках и на четвереньках же, оттолкнув Диггера, проник в квартиру, суетливо обнюхал все тапочки, замер столбиком у моих ног. Диггер лаял и нервничал, а Игорь, задрав голову, сморщив нос, что–то вынюхивал в воздухе над собой. Я засмеялась:

— Что ты вынюхиваешь?

— Да крыса я, крыса Шушера, уж прости, что опоздал! У меня же, матушка, не центр, край города, и этаж последний, двенадцатый.

— Лифт не работал и троллейбусы не ходили.

В это утро мой учитель был свеж, гладко выбрит и одет по–европейски неброско: стильная футболка мышиного цвета и серые джинсы в тон футболке. Он распрямился, стал серьезен.

— Покурить на балкон вышел, а там стрижи мечутся, и ястреб кружит… А воздух, воздух, прости господи! Ты хоть знаешь, Иринушка, чем стриж от ласточки отличается?

— Знаю. Хвостом. — Мы поднялись наверх, заговорили по–английски.

— Расскажи мне что–нибудь, Иринушка. Расскажи мне, как ты, и твой муж, и все твои дети… — я не понимаю глагол, но он округляет губы в вертикальный овал, пучит глаза, шевелит ладонями, я догадываюсь:

— Как мы тонули?.. Я слишком часто рассказывала эту историю. И там такие детали… Я не знаю ключевых слов. Я предпочла бы после урока, по–русски.

— Просто попытайся. Сделай это.

— Хорошо. Это было пять лет назад. Мы поехали в деревню около Перми к Лениным родителям. Они имеют там… они имеют там маленький дом, где они живут летом. Раньше мы всегда добирались до них на поезде. В этот раз мы впервые поехали на машине. Сначала мы забирались вверх на Уральские горы, а потом спускались вниз, в Европу. Мы часто останавливались, потому что Леля была еще малышкой, ей было… ей было всего восемнадцать месяцев. Окрестности гор выглядели очень красиво. Европейская сторона уральских гор существенно отличается от азиатской.