— Что? — насторожилась дочь.
— Ничего — это я так, сама с собой разговариваю, — успокоила её мать.
Катька была немало удивлена тому, что мать не только не запрещала ей идти на
улицу, но даже настоятельно посоветовала это сделать:
— Сходи, подыши воздухом — и так уже исхудала совсем.
— Отпускаешь? — недоверчиво переспросила Катька.
— Иди уж, прогуляйся, — вздохнула Ганна.
Катька решила, что мать хочет её выследить, поэтому вначале сделала круг по Ректе и лишь затем пошла в сторону берёзовой рощи. Она всегда чувствовала, когда её хлопец появлялся в Ректе. Он как будто звал её.
Так было и на этот раз — Катька сразу же узнала ржание его жеребца. Хлопец выехал из–за деревьев, соскочил с коня и, привязав его к кустам, шагнул к Катьке:
— Здравствуй.
— Здравствуй, Иван! — обрадовалась Катька.
Она знала только его имя да то, что он откуда–то из–под Пропойска, где держит свою кузницу.
Хлопец обнял Катьку, но тут же его лицо исказила гримаса боли:
— Что это у тебя в волосах, под платком?!
— Где? — удивилась Катька.
— Да вот же, — хлопец достал у Катьки из кос пучки буркуна и тои. — Буркун и тоя, как брат с сестрою, — растерянно пробормотал Иван.
Черты его лица стали меняться прямо на глазах — неожиданно появилась чёрная козлиная бородка, нос раздался вширь, превратившись в мерзкое рыло, а из- под шапки выглянули маленькие рожки.
— О Господи, да ведь ты чёрт! — отшатнулась от Ивана Катька.
— Если бы не буркун с тоей, была бы ты моей! — зло рявкнул чёрт. — И сама бы пропала, и душу бы забрал. А теперь иди отсюда!
Чёрт отвязал своего жеребца и вскочил в седло:
— Прощай!
Жеребец дико заржал и понёс чёрта прочь. И конь и всадник через несколько мгновений словно растворились в воздухе, вокруг запахло серой, и Катька, лишившись чувств, упала прямо на снег.
Здоровье у дочери сразу же пошло на поправку, и к концу марта в облике уже ничто не напоминало о той болезненной худобе и странном истощении, которые так донимали девушку ещё в феврале. Дела у Василя Блина тем временем явно пошли в гору — стали водиться деньги, и он всерьёз призадумался о том, чтобы выкупить и себя самого, и всю семью с хатой и землёй на волю. Прослышав про это, Старжевский, не желая терять свою выгоду, как в случае с Микуличем из Малой Зимницы (мало ли чего может случиться), позвал Василя с женой к себе.
К себе в покои пан не пустил, но был приветлив и разрешил пройти Блинам в переднюю. Отвесив Старжевскому почти земные поклоны, Блин и Блиниха осторожно, словно чего–то опасаясь (что, по их мнению, было искренним выражением почтения и уважения к хозяину), присели на краешки указанных им стульев. Василь Блин, зная о крутом нраве Старжевского, приготовился к тому, что разговор будет непростым, но пан сразу же назвал вполне приемлемую цену за вольную для всего семейства Блинов и за всю их землю с имуществом. «Вполне по–божески, только бы не обманул!» — обрадовался Василь, потому что у него уже была запрашиваемая Старжевским сумма, но для вида вскочил со стула, вновь отвесил земной поклон:
— Премного благодарен. Грошей у меня пока таких нет.
Старжевский тут же нахмурился.
— …но я через пару недель достану, — поспешно заверил Василь.
— Где же ты их найдешь–то? — насмешливо и одновременно подозрительно спросил Старжевский. — С Микуличем мы давно разговор вели — деньги у него были. А ты хоть и не самая голытьба, да чтобы у тебя такие деньги были, я раньше не слыхал. Что скажешь?
Старжевский внимательно смотрел на своего холопа и, казалось, хотел проникнуть в его мысли.
Времена менялись. Шляхта беднела, разоряла своих крепостных и в результате беднела ещё больше и разорялась сама. В былые времена можно было бы просто отобрать всё у этого Блина, договориться с полицией, объявить его вором, да ещё и дать батогов. Да только теперь такие как Блин были на вес золота в буквальном смысле слова. За выкуп на волю пан мог взять втрое больше, чем за простую продажу холопов. Шляхта беднела и платить такие деньги уже не хотела — соседи и сами готовы были уступить своих холопов вдвое дешевле Старжевскому, чем он хотел выручить от продажи. А если отобрать деньги у Блина, тогда точно никто не станет выкупаться. Да ещё и не все найдешь — спрятал, небось, хитрый холоп. Так что лучше было дать вольную. Так Старжевский и решил поступить. Но вот вопрос о неожиданном богатстве Блинов занимал его очень сильно. Выходило так, что Блин — тайно от всех и непонятно каким образом — скопил большие деньги.
Читать дальше