Виктор Шмаков: Евангелие от Антона

Все мы разные, и объединить нас чем–либо невероятно трудно… «Любой дурак выдумает схему разумного мироустройства. За десять минут. За пять. Но ждать, что люди станут её придерживаться — всё равно, что пичкать их болеутоляющим» («Волхв», Джон Фаулз), «Люди всегда дурны, пока их не принудит к добру необходимость» (Никколо Макиавелли).

Люди живут не разумом, а эмоциями и чувствами, причём, в основном — примитивными, а то так и просто — низменными. Вот он где истинный, первородный грех — наше животное начало. Религии — это во многом ещё и попытки подмены этой истины на сказку, мечту, иллюзию о некой возвышенности, богоизбранности человека. Человек слаб, он падок на подобные сказки. Они ведь не требуют от него никаких духовных усилий, никакой борьбы, а наоборот, лишь смирения, что, конечно же, для человека легче. Эти сказки действительно как бы отвергают этот «грех», это животное начало, заменяют его грехом другим, придуманным, менее обидным, нас как бы даже возвышающим. Мы ведь незаслуженно, но терпеливо переносим все эти наши земные страдания за совершенно чужое согрешение. За то, что пока Адам был «в командировке», Ева поддалась на уговоры змия. И боготворим Спасителя, который принял смерть во искупление этих «грехов» наших. Хотя мы и осознаём задним умом искусственность и ложность этой задумки, мы готовы её отстаивать и всеми своими силами защищать — с ней мы мним себя лучше и возвышенней, чем соглашаться на наше животное начало. Вот в чём одна из причин живучести религий. О других причинах мы уже говорили — это и поддержка религии властями, поскольку это удобное средство управления «народонаселением», и упрощение мировоззрения, которое сводится лишь к набору религиозных догматов, и упрощение вообще всей жизни — надо лишь следовать предписанному религиями порядку. То есть религией существенно облегчаются усилия, направленные на то, чтобы уйти от необходимости думать, она здесь очень даже здорово помогает. В этом её и желанность.

Для поддержания собственного и общественного оптимизма можно лишь предложить взять в качестве девиза следующее высказывание, не знаю, правда, автора: «Может, и безнадёжны, но не бессмысленны усилия переделать людей и мир». Это ведь в том смысле, что если таких усилий и попыток вообще никто делать не будет, так мир обязательно всё же в тартарары скатится. Дай–то бог, чтобы их, такие усилия и попытки, хотя бы «чудаки» делали.

— Артём! Артём!!

Что там такое с Антоном случилось? Бежит по тропинке вдоль речки, руками машет, споткнулся, упал, вскочил, опять несётся, как будто за ним гонится кто–то.

— Что случилось?

— Это они!..

— Кто они?

— Ну, эти — «инопланетяне», экспериментаторы.

— Где они, что тебе привиделось?

— Сейчас я шёл с Гордеем вдоль речки. Спрашивал его, когда он начнёт Фоке печку перекладывать и не возьмёт ли меня в подмастерье. Очень уж мне захотелось печное дело освоить. И Гордею бы помог, и Фоке в благодарность за приют. Гордей сказал, что послезавтра можно будет начать. Сказал, что, вообще–то тебя в подмастерье намечал, но есть, мол, смысл вас чередовать, чтобы оба это дело освоили. Ты останешься пока кирпичи формовать, а на следующем заказе сменимся. Расстались с ним, и я обратно пошёл. Дошёл примерно до ивы, что на берегу растёт, и вдруг почувствовал какой–то звон в ушах, и впереди, прямо передо мной, какое–то свечение стало видно, хотя до этого его не было. Остановился. Спереди как будто круг какой очерчен, метров двадцать в диаметре. Я как раз на его краю остановился. Как будто от земли это свечение какой–то двадцатиметровой в диаметре колонной вверх идёт. Голубоватого цвета, прозрачное. Сделал шаг к центру этого круга, звон в ушах немного усилился, а центральная часть колонны стала как бы ярче и плотнее. А ещё — в глазах появились те же звёзды, летящие мне навстречу, как в тот первый раз, когда это всё началось. Для пробы сделал ещё один шаг — все эти ощущения усилились. Поспешил выйти из круга, обошёл его по краю и скорей к тебе. Думаю, что это тоннель обратно, в наше время.

— Но до этого же вы проходили, ничего ведь не было?

— Да, мы с Гордеем там только что прошли, и он там же проходил, когда к нам шёл. Ничего не было. То есть, как будто реакция именно на меня была, на одного, чтобы без Гордея. Пойдём туда скорей.

— Сейчас пойдём, я только дров в печь подложу, а то остатки прогореть могут, температурный режим нарушим.