Зденек Плугарж - Если покинешь меня

— Звездное небо над головой, по известному изречению, должно было бы побуждать меня к вере в существование бога. Но многие явления находятся в явном противоречии с фактом его существования. Одно из них — этот лагерь.

— Magnificénce [64] Магнификус (лат.) — обращение к ректору. , — ужаснулась Баронесса. — Ну, почему же вы так беспощадно язвите? Вы как будто стараетесь, чтобы о вас осталась здесь память как о злом человеке…

Чемодан был наконец наполнен. Профессор энергично захлопнул его.

— Зло! Добро! — усмехнулся Маркус. — Самые релятивные понятия на свете. — Профессор, неуклюже пыхтя, стал одеваться. Воротник его пальто остался наполовину подвернутым. — Доброе, Баронесса, чаще всего следует вместе с человеком в могилу. А вот недоброе, сотворенное им, остается.

Маркус осмотрелся: не забыл ли чего-нибудь на постели? Рукой, украшенной большим перстнем, профессор пошарил под сенником.

Минута расставания неудержимо приближалась, и все это чувствовали. Вацлав хотел, чтобы она уже скорее миновала, — счастье этого человека действовало ему на нервы. Старый господин выпрямился, вздохнул с каким-то облегчением, лицо его прояснилось. Ведь он завершал хотя и краткую, но тяжелую главу своей жизни.

— Ну-с, может быть, хоть что-нибудь и от моей деятельности останется, — он направился к Баронессе и протянул ей руку. — Прощайте, надеюсь, что и вы скоро… — Он не знал, что говорить дальше.

— Мне будет недоставать вас, профессор, — глухо сказала она. — Мы иной раз ссорились, но… — глаза ее увлажнились.

Девушки спустились с нар и наскоро надели на себя пальтишки. Все обступили профессора. Гнетущее напряжение воцарилось в комнате.

— А знаете, — Капитан переступил с ноги на, ногу и заморгал глазами, — как сидели у стола белый и негр? «Милостивый государь, вы же негр!» — говорит вдруг белый. «Да, но как вы это узнали?» «А по вашему произношению».

У профессора задергались уголки губ, глаза вдруг заволокло слезами. Внезапно, как из окружения, ринулся он из группы обступивших его людей, неуклюжей походкой прошел в польский угол, подал руку Штефанским, прикоснулся к вихрам Бронека, торчавшим из-под одеяла, но мальчик спал, на его лице остались еще полоски от недавних слез.

— Поторопитесь с ним к врачу, эти боли в животе вызывают у меня подозрение. А тебе желаю быстрее поправиться и стать здоровенькой. — Маркус ласково потрепал Марию по бледной щеке.

Подойдя к девушкам, он сказал:

— Вы от меня ничего не хотели, не могу ли я что-нибудь и для вас…

Девушки переглянулись.

— Если вы где-нибудь узнаете о лучшем пристанище… — сказала Ирена и как-то неопределенно усмехнулась.

А Ганка, возясь с угрем на щеке, закончила за подружку:

— Напишите нам, но чтобы там был гарнизон…

— Итак, друзья, прощайте, good luck [65] желаю удачи (англ.) . .

Маркус кое-как заправил кашне под воротник пальто, натянул на голову шляпу и затопал к дверям, держа в каждой руке по чемодану. Ручку двери он нажал локтем.

В этот момент подбежала Баронесса, приподнялась на цыпочки и расправила подвернувшийся воротник.

— А то скажут, что я о вас не заботилась. — Голос ее сорвался, и она вдруг без всякой связи выкрикнула: — А я тут все равно долго не останусь, не думайте!

— Да поможет вам бог! — произнес патер.

Двери наконец закрылись за профессором.

Глухая, гнетущая тишина воцарилась в комнате. Только Бронек слегка посапывал во сне. Девушки снова взобрались на нары и начали прихорашиваться к вечеру. Гонзик раскрыл Бромфилда, но сосредоточиться не мог. Капитан неподвижно сидел на нарах, свесив руки между коленями, спина его сгорбилась, взгляд был устремлен в пустоту. Уже давно никто не видел его таким.

Патер не спеша распаковывал свои вещи, раскладывая их на полочке. Когда он наклонялся, костяной крест качался у него на груди.

Баронесса стояла у окна и с тоской смотрела на пустой, тускло освещенный, унылый двор. Когда она повернулась, запахнув халат и держа руки в карманах, особенно бросилась в глаза ее плоская грудь. Женщина вперила пронизывающий взгляд в здоровую, гладкую физиономию священника, но тут же постаралась подавить в себе чувство неприязни: «Глупости, ведь не он выжил отсюда профессора». Однако сердце ее сжимала глухая тоска.

Давно ли, как-то в полдень, появилась здесь солидная импозантная фигура с двумя внушительными чемоданами в руках. Баронесса помнит все, как будто это было сегодня. Она видит, как, пораженный и недоумевающий, оглядывает он эту убогую и отвратительную обстановку. Капитан уже который раз обращается к нему, а профессор все стоит остолбенелый, в шляпе, и не может прийти в себя. И вот теперь его уже здесь нет…