Пётр Самотарж - Одиночество зверя

— Ты прямо мои мысли читаешь.

— Анечка, ты действительно слишком уж нападаешь на Игоря. Он всё же перед тобой ни в чём не виноват.

— Я и не думала на него нападать.

Бывшая Корсунская водрузила на лицо маску безразличия и невинности, а президент всё пытался и не мог разглядеть под ней намерения соперницы.

— Ребята, я не собираюсь оставить вас поссорившимися. Тем более, из-за меня.

— Почему из-за вас? — вскинулась Аня.

— Как же — если бы не я, вы бы не встретились и не поссорились.

— Ну что вы говорите, Елена Николаевна? И вообще, мы вовсе не поссорились.

— Тогда поцелуйтесь на прощание.

— Что?

— Я говорю — поцелуйтесь на прощание.

Учительница произносила странные слова профессионально, самим тембром звучания понуждая слушателя подчиниться.

— Нет, Елена Николаевна, я не согласна.

— Игорь, а ты?

— Елена Николаевна, так нечестно! Вы нас шантажируете.

— Хочешь сказать, я тебя шантажирую?

— И меня тоже.

— Вовсе нет. Он так смотрел тебе в спину на уроках — я никогда в жизни больше не видела ни у одного парня такого взгляда.

— Как он на меня смотрел? — снова вспрянула Корсунская и посмотрела теперь уже на Саранцева.

Тот смешался и продолжал глупо молчать — ни одна шутка в голову не лезла. Разумеется, следовало отбояриться от неловкой ситуации залихватской беззаботной фразочкой, но как её найти в испуганной пустой голове? Будь сейчас рядом Юля Кореанно — даже она бы не спасла.

— Елена Николаевна, вы меня пугаете, — всё не могла замолчать Аня.

— Вовсе я тебя не пугаю, просто рассказываю запоздалую правду.

— Какую ещё правду?

— Обыкновенную. Миша, подтверди.

Конопляник неопределённо хмыкнул и скользнул быстрым взглядом по всей аудитории.

— Конопляник, не отмалчивайся. Ты уже забыл свои школьные годы? Я ведь всё равно заставлю тебя выдать все тайны.

— Елена Николаевна, они подумают, что я вам на них стучал, — взмолился под напором классного руководителя Мишка.

— Вряд ли они обо мне такого низкого мнения, — Елена Николаевна осмотрела собравшихся и остановилась на поссорившихся. — Вы способны предположить, будто я слушала доносчиков?

Мальчики и девочка поспешили дать шумный отрицательный ответ на грубо поставленный непедагогичный вопрос.

— Ну так что, Конопляник, будем молчать?

— Елена Николаевна, вы меня ставите в неловкое положение.

— Какое ещё положение? Они оба давным-давно в своих отдельных друг от друга браках, и даже дети у них взрослые. Подумаешь, юношеская симпатия — эка невидаль! И ничего постыдного, даже наоборот — свидетельство молодости души.

— Елена Николаевна, вы хотите сказать, он был в меня влюблён? — возмутилась Аня.

— Хочу. А ты не прикидывайся, будто не знала.

— Я не прикидываюсь!

— Как же, не прикидываешься.

— Честное слово, не прикидываюсь! Мишка, подтверди.

— Да почему именно я должен подтверждать? — искренне изумился Конопляник. Он не хотел вмешиваться в путаную ситуацию с непредсказуемой развязкой.

— Потому что ты в нашем тесном кругу остался последним нейтральным наблюдателем, — объяснила Елена Николаевна.

— Я вовсе не нейтральный наблюдатель.

— Разве ты тоже был в неё влюблён? Анечка, ты, оказывается, весь мой класс перебаламутила, а я и не догадывалась.

— Да не был я в неё влюблён!

— Тогда почему ты — не нейтральный наблюдатель?

Мишка постеснялся рассказать о своём нежелании вмешиваться в личные дела президента Российской Федерации и неуклюже оборвал себя на полуслове.

— Ты, Аннушка, так возмутилась, словно я жаба какая-нибудь, — печально выговорил Саранцев малую толику нахлынувших на него сумбурной толпой посторонних мыслей.

— Причём здесь жаба? Я просто не понимаю, к чему всё это.

— Что «это»?

— Ну, всё это. Зачем целоваться и ворошить прошлое.

— Анечка, а почему для тебя принять товарищеский поцелуй в щёчку — такая тяжкая проблема? Тебе ведь не одиннадцать лет, и на тебя не смотрит весь класс.

— На меня и тогда весь класс не смотрел.

— Может, и не весь, но половина — точно.

— Вы о чём сейчас? — заинтересовался Конопляник.

— Вот видите, он не смотрел, — обрадовалась Корсунская.

— Она поцеловала меня при всём честном народе, — объяснил Игорь Петрович.

— Подумаешь, просто вошла в раж.

— В какой раж? — ещё больше сосредоточился на происходящем Конопляник. Возможно, в его голове даже возникли фантастические картины эротического свойства.