Пётр Самотарж - Одиночество зверя

— Думаю, в мире нет стран, где бы большинство граждан придерживалось иных принципов.

— Вот и замечательно. Значит, у нас нет повода вступать в конфронтацию с кем бы то ни было. Если нас не заставят.

Теперь Игорь Петрович вспоминал тот давний разговор с тогда ещё президентом Покровским, смотрел на Корсунскую и думал: ведь она ничего не знает о генерале. Может, пригласить её как-нибудь на приём? Он может устроить для бывшей одноклассницы небольшое, даже пустяковое, приключение. Всё-таки, президент. Пока. До понедельника осталось бесконечно мало времени, а он продолжает беспечно его транжирить на воспоминания о несбыточном. Зачем он разговаривает с Анькой, как там её по отчеству, на темы государственной важности? Правда, ничего существенного он не сказал. Кажется. Всё же, прошлое может утопить кого угодно, даже трижды святого.

— Знаешь, Аня, я ведь не считаю себя провидцем и сверхчеловеком, хоть по-американски, хоть по Ницше. Просто задавленный чувством ответственности мстительный тип.

— И очень одинокий.

— Почему одинокий?

— Читала где-то. Или слышала. Кажется, со слов Кеннеди — приехал он с инаугурации в Белый дом, зашёл в свой Овальный кабинет, и царило в нём одно чувство: бесконечного одиночества. Так ты ощущаешь одиночество?

«Одиночество зверя в зимнем ночном лесу», — подумал Саранцев, но вслух произнёс только несуразную словесную шелуху.

Конференция окончилась, к неудовольствию Наташи, слишком скоро. Она с искренним интересом слушала доклады и прения, смеялась шуткам, а местами улыбалась, когда все присутствующие, кажется, не видели в сказанных словах ничего смешного. Главным желанием юной активистки со временем стало постижение собственной роли во всех грядущих событиях. Каким образом именно она может давить на власть с целью установления для оной границ дозволенного и донести до широчайших общественных слоёв сведения об основных целях и задачах демократической оппозиции? Работа в Интернете проходила без Наташи, а ей, видимо, снова достанутся брошюры и листовки, митинги и пикеты. Она и не возражала: любая работа требует самостоятельности, самоотверженности и упорства. Дежурство на улице в дождь и снег, или на солнцепёке — задача не для слабых духом. Редко какая погода окажется благоприятной, если ей нужно отдаться на целый день.

И всё же, нужно расти. Нельзя же провести всю жизнь на побегушках! Много читать, хорошо бы — на разных языках. Мысль о высшем образовании мучила её давно. С одой стороны, страшно хотелось в университет, с другой — пугало духовное рабство. Рассказы о студентах, которые, подобно солдатам, послушно голосовали в соответствии с требованием своей администрации, буквально вызывали содрогание. Выходит, поступи она куда-нибудь, и перед ней тоже встанет выбор: спокойно доучиться до диплома или вступить в конфронтацию с академическими властями и остаться ни с чем? Самое страшное — уже сейчас, в отвлечённых раздумьях, а не в настоящей жизни, она сомневалась в выборе. Даже смешно. И в мечтах жалко труда, потраченного на обучение. Так можно ведь учиться без посещения лекций и экзаменов! Вон, Лёшка и не думает о профессорах со всеми их закидонами. Как вообще можно учиться у кого-то одного? Вот один человек, он специалист в определённых вопросах, даже авторитет, публикует монографии, выступает с докладами на симпозиумах, его уважают. Но есть другие специалисты по тем же вопросам, и они не обязаны во всём соглашаться между собой — иначе, зачем они все нужны? Если же тебе ставит оценки на экзаменах только один из разных специалистов, ты попадаешь в прямую зависимость от его мнения. Многие академики создали школы своих последователей, но почему те шли за ними? Наверное, кто-то — по осознанному выбору, а большинство — ради удобства и от неспособности к сомнению. Может, проще просто читать разные книги об одном и том же и сопоставлять аргументы, оставаясь на почтительном расстоянии ото всех авторов?

С другой стороны, работают же с ними студенты, и ничего не боятся. В конце концов, каждый для себя решает, свободен он или нет. Каким образом самый въедливый враг тайного голосования может проконтролировать сделанный в кабинке выбор? Заставит сфотографировать заполненный бюллетень? Но ведь уже давно легенды ходят о нитках в форме «галочки» и других несложных и трусливых приёмах саботажа подобного насилия. Можно ведь и не спорить, а просто проголосовать против партии воров и взяточников и отказаться предъявлять свидетельства своего волеизъявления, пригрозив в случае давления судом. Разумеется, затем начнётся сложная жизнь и плохие отношения с администрацией, но ведь не смогут же ей прямо предъявить причину преследования? И поставить двойку на экзамене, если она хорошенько к нему подготовится, тоже не смогут. Положим, станут ставить тройки вместо пятёрок — ну и пусть. Смысл имеют знания, а не оценки. А если ещё за неё заступятся свои, и она станет живым примером незаконного преследования студента за политические убеждения и отказ от подчинения преступным требованиям руководства!