Пётр Самотарж - Одиночество зверя

— Я был на войне, — сказал Покровский. — Мои подчинённые погибали. По мнению гражданских — по моей вине, раз я ими командовал. Как вы думаете, я винил себя в их смерти?

— Наверное, — нерешительно выговорил после тяжёлой паузы Саранцев.

— Я не плакал над сводками потерь, — продолжил Покровский. — Я анализировал ход операции, выявлял недочёты и недосмотры, а в следующий раз стремился использовать до отказа весь новый опыт и снизить новые потери. Мои слёзы никому не нужны, а мои способности как командира нужны матерям, чьи сыновья живы и выполняют мои приказы. Никогда нельзя предусмотреть всего, но можно строить планы с учётом возможных неожиданностей. Ни одна военная операция никогда не развивается так, как её задумали, и искусство полководца состоит в способности учитывать реальность и вносить оптимальные изменения. Борьба с террористами, в конечном счёте — война с врагом на своей собственной территории. Вы представляете себе последствия такой войны?

— В общих чертах, — не слишком уверенно ответил генералу Саранцев. — Много потерь и разрушений.

— Речь не просто о потерях и разрушениях. Если воюешь на своей территории, то бомбишь и подвергаешь артиллерийским обстрелам свои города и деревни, а значит — сам убиваешь своих мирных сограждан. Нормы женевских конвенций запрещают занимать позиции рядом с гражданскими лицами и открывать огонь по позициям противника, если рядом с ними находятся штатские. Если кто-то когда-то и пытался соблюдать эти требования, он проиграл свои войны. Выбор всегда прост: либо сдаёшься без боя, либо воюешь и неизбежно убиваешь своих. В том числе женщин и детей. В Сталинградском котле вместе с немцами голодали и гибли под советскими бомбёжками и артобстрелами советские люди, у которых, в отличие от немцев, вообще не было никакого снабжения. Значит ли это, что следовало не окружать Паулюса, а вести с ним переговоры об отводе немецких войск из городских кварталов и окрестных населённых пунктов?

— Если я скажу «нет», то получится, что я не против гибели своих от своего огня, — рассердился Саранцев.

— Вот именно, — согласился Покровский. — Логика войны жестока. Либо сдаёшься, либо неизбежно приносишь в жертву своих. Мирное население можно спасти, если начинать воевать на сопредельной территории, до нападения на твою страну, но солдаты будут гибнуть в любом случае, и командный состав в любом случае принимает на себя всю тяжесть принимаемых решений. Как врач, когда взвешивает все «за» и «против» в случае с опасной, но необходимой для спасения жизни операцией. Пациенты и их родственники соглашаются не иметь гарантий выживания ради шанса на успех, и народ должен согласиться на жертвы, если не хочет заполучить внешнее управление. Для армии и флота боевая работа сохраняется даже в мирное время, поскольку без неё они не обретут готовности к войне. Итог — потери в мирное время. Солдат давит техникой на погрузках в эшелоны и разгрузках, происходят несчастные случаи с оружием и боеприпасами, а подводников Николай II вообще считал смертниками и чуть ли не разрешал офицерам новорождённого подводного флота самим себе назначать желаемое денежное довольствие. В мирное время такие потери — сами по себе поражение, потому что всегда являются следствием нарушения техники безопасности или технических неполадок, за своевременное устранение которых всегда кто-то отвечает. Другими словами — вина ложится на вооружённые силы, которые в принципе не могут быть безупречными, как не может ничто на этом свете.

— Увы, — согласился Саранцев — он так и не понял, почему же президент отсутствовал на траурной церемонии. — Разве верховный главнокомандующий не должен воздать почести военнослужащим, которые заплатили собственными жизнями за несовершенство мироздания? У них ведь есть родные. Они должны видеть: государство чтит погибших как своих достойных сыновей, а не считает их неизбежными издержками.

— Вы можете представить себя лётчиком? — неожиданно спросил генерал.

— С трудом.

— И всё же. Представьте: вы лётчик, и вам приказали бомбить Ржев или Воронеж. Вы выполните приказ?

— Сергей Александрович, вы задаёте на ваш вопрос нет ответа.

— Почему же нет? Тысячи лётчиков во время войны получали такие приказы и исполняли их. Думаете, после освобождения они шли в семьи погибших и отдавали почести неизбежным жертвам?

— Понятия не имею. По крайней мере, никогда ничего подобного не читал и ни от кого не слышал.