Пётр Самотарж - Одиночество зверя

— Я теперь редко веду дела сама, — холодно заметила Аня. — Но специализируюсь по уголовным делам, чутьё тебя не обмануло. Или всё же ФСБ?

— Чутьё, чутьё — можешь не сомневаться.

— Вас опять в сторону повело, ребята, — напомнила о себе Елена Николаевна. — Давайте вернёмся к литературе. Мальчики стесняются — Анечка, не подашь им пример?

— Вы имеете в виду литературу вообще или только школьную программу? — с неприятным налётом иронии в голосе уточнила Корсунская.

— Зачем же себя ограничивать? Нет уж, выпустим на свободу всех птиц.

Аня задумалась, глядя прямо перед собой и словно забыв обо всех присутствующих. Кажется, она и в самом деле хотела выдумать ответ на невозможный вопрос. Каким образом литература может повлиять на жизнь человека? По крайней мере, человека, не занятого ей профессионально? Человек живёт по законам, которые узнаёт в жизни, а не в книжках.

— Если говорить о любимых книгах, то я могу назвать несколько, — сказала Корсунская с лицом Клеопатры.

— Пока не надо названий, — возразила учительница. — Сначала о влиянии. Они изменили твою жизнь?

— Кажется, они на неё повлияли.

— Каким образом?

— Я стала циничной.

— Что? Аня, ты меня убиваешь! Что у тебя за любимые книги такие?

— «Мельница на Флоссе» Джордж Элиот, а из наших — «Капитанская дочка» Пушкина и «Епифанские шлюзы» Платонова.

— И ты умудрилась научиться у них цинизму?

— Не совсем научиться. Скорее — оправдать. Швабрин ведь тоже любит Машу, и он по-своему спас её от пугачёвцев. Принуждал её к браку, но не изнасиловал и даже не назвал её имени следователям. И всё же — отрицательный персонаж. Или не отрицательный, а просто живой? Может, он изменил присяге только ради возможности остаться рядом с Машей? Между прочим, как и Петруша Гринёв — ведь его самоволка из Оренбургской крепости тоже была самой настоящей изменой, он оставил свою часть в военное время.

— Секрет прелести высокой литературы — возможность бесконечного разнообразия трактовок.

— Не просто в разнообразии трактовок, а в отсутствии чётких критериев качества и невозможности предугадать воздействие на потомков, — Корсунская заговорила бюрократическим языком законника, словно оказалась в привычной стихии.

— Кажется, я понимаю смысл «Мельницы» в твоих глазах — Мэгги совершает аморальный поступок, но по прежнему вызывает симпатию.

— Аморальный поступок, но не преступление.

— Ладно, но к «Епифанским шлюзам» я уж никак не могу твой подход приложить, — всплеснула руками Елена Николаевна.

— Бертран приносит себя в жертву своей невесте, а она выходит замуж за другого, не совершавшего никаких подвигов.

— Ну конечно, всё очень просто. Хорошо, ты стала циничной. И твоя жизнь изменилась?

— Конечно. Нельзя работать адвокатом по уголовным делам и не воспитать в себе цинизм. Нужно разглядеть в подзащитном убийце хоть проблеск человека, иначе очень быстро рехнёшься или станешь пособником.

— Зачем вообще работать адвокатом убийц? — ехидно вставил Саранцев. — Платят хорошо?

— Во имя правосудия, Игорь Петрович. Слышали такое слово? Вы ведь у нас гарант Конституции.

— Ребята, хватит вам цапаться, сколько можно, — поспешила вмешаться Елена Николаевна. — Анечка, я всё же не понимаю — ты прочла эти книги и решила стать адвокатом по уголовным делам?

— Нет, скорее, наоборот. Стала адвокатом, потом задумалась — почему, и свалила всю вину на эти книги.

— А «Преступление и наказание» и «Воскресение» на тебя не повлияли?

— Трудно сказать, но, кажется, нет. У Достоевского и Раскольников, и Соня Мармеладова ненастоящие, а у Толстого Нехлюдов и Катюша стоят слишком далеко от юриспруденции. Эти вещи скорее подвинут уйти в монастырь, подальше от рода человеческого.

— Ты очень лихо расправилась с классиками.

— Ничего не могу с собой поделать. Я на работе постоянно говорю то, что положено, поэтому в свободное время на меня просто удержу нет. Начинаю выбалтывать подряд все свои мысли.

— Но ты ведь любишь свою работу?

— Я считаю её нужной.

— Нужной? Ты хочешь по утрам идти на работу или нет?

— Хочу. Я вообще не понимаю, как можно ненавидеть своё занятие. Меня бы никакие деньги не заставили идти в суд, если бы не было желания.

— Но почему именно эти три книги, как ты считаешь, способствовали твоему выбору профессии? Ведь можно долго перечислять все произведения мировой литературы о грешниках, вызывающих сочувствие. В конце концов, Гамлет тоже убивал людей.