Ричард Аппиньянези - Доклад Юкио Мисимы императору

Мадам Сато пришла мне на помощь и согласилась участвовать в безрассудном предприятии. Робко, словно школьница, она произнесла по-французски слова Саломеи, обращавшейся к Иоанну Крестителю, которого Уайльд в своей пьесе называл Иоканааном.

Саломея: Говори, я прошу тебя, говори! Говори, Иоканаан, и скажи мне снова, что я должна сделать.

Иоканаан: Дочь Содома, не приближайся ко мне! Закрой лицо свое покрывалом, посыпь голову пеплом и ступай в пустыню. Там ты найдешь Сына Человеческого.

Саломея: А кто он, этот Сын Человеческий? Он так же красив, как и ты, Иоканаан?

Иоканаан: Спрячься! Я слышу, как во дворце бьет крылами ангел смерти.

Трое политиков, членов парламента, не владели французским языком и поэтому не могли оценить красоту и напряжение этой сцены. Мадам Нху, которая говорила по-французски, выглядела встревоженной. Кейко пыталась сдержать смех, а граф Ито слушал с беспечным видом, слегка приоткрыв рот.

Саломея: Я хочу целовать твои губы, Иоканаан. Я хочу целовать твои губы!

Когда эротический диалог Саломеи и Иоанна Крестители достиг своей кульминации, я приподнялся. Не знаю, какой бес в меня вселился, но я вдруг схватил мадам Сато за ноги повыше лодыжек. Мадам Сато вздрогнула, и у нее с ноги упала туфля. Я наклонился и, словно услужливый продавец в обувном магазине, снова надел ей туфлю. У мадам Нху задергалась щека от нервного тика, ее прошиб пот. Она надменно поглядывала на меня сверху вниз, пытаясь скрыть испуг.

Кейко подняла с пола упавшую с колен мадам Сато книгу и продолжила читать пьесу вместо нее. Она выбрала заключительную сцену, в которой исполняется желание Саломеи и палач вручает ей на блюде отрубленную голову Иоанна Крестителя. В этом месте Кейко обхватила руками мою голову и воскликнула:

– Ах! Ты не позволил мне поцеловать твои губы, Иоканаан. Ну хорошо же! Теперь я поцелую их. Я вопьюсь в них зубами, как в спелый плод…

И Кейко, изображая торжество Саломеи, припала в страстном поцелуе к моим губам.

В гостиной воцарилась мертвая тишина. Депутат Сато побледнел от гнева. Глаза Киси стали круглыми, а его нижняя челюсть отвисла от изумления. Цудзи несколько раз нервно дернул головой, словно отгонял осу. Первой из оцепенения вышла мадам Нху. Она вскочила на ноги, кипя от возмущения. Ее религиозные чувства ярой христианки были оскорблены.

– Я не могу слушать подобные богохульства! – в негодовании воскликнула она. – Уайльд был извращенцем и попал в тюрьму за непристойное поведение!

Мадам Сато, чтобы скрыть свое замешательство, набросилась на мадам Нху.

– Мадам Нху слывет настоящей пуританкой, – заявила она. – Но забывает наши шалости в годы учебы в школе Святого Сердца. Она и брат президента Зьема, епископ Нго Динь Тук, объявили вне закона все любимые развлечения жителей Сайгона – развод, танцы, конкурсы красоты, азартные игры, гадания, петушиные бои, проституцию. А теперь в этот список будут включены еще и произведения Оскара Уайльда.

– Как вы можете так непочтительно отзываться о наших реформах! – воскликнула мадам Нху.

Ее самолюбие было явно задето высказыванием мадам Сато.

– Простите, но я не могу считать вас авторитетным судьей в области морали, – смеясь, промолвила мадам Сато.

Этого мадам Нху не могла стерпеть. Она растерянно посмотрела в окно, как будто собиралась выбежать в сад.

– Прошу вас, присядьте и успокойтесь, мадам Нху, – промолвил граф Ито. – Разве может оскорбить невинная тирада, когда существует целый ряд настоящих преступлений, о которых может зайти речь.

Как ни странно, но эта загадочная фраза графа Ито произвела на мадам Нху желаемый эффект. Она снова села на диван. Граф Ито продемонстрировал свою магическую власть над людьми. По существу, в его словах таилась скрытая угроза разоблачения. Я понял, что мадам Нху находится в руках хозяина дома.

Я не достиг своей выходкой желаемой цели – победы над «духом Ойсо». Гости напряженно молчали, и граф Ито попытался восстановить прежнюю дружескую атмосферу. Он начал с Киси, который делал вид, что его заинтересовал мой рассказ «Патриотизм». Рукопись этого произведения лежала на чайном столике, чтобы все могли познакомиться с ним.

– Что вы думаете о героическом самоубийстве, описанном в рассказе Мисимы-сан? – спросил Ито.

– Судя по тому спектаклю, который он разыграл сейчас перед нами, – ответил Киси, радуясь возможности уколоть меня, – Мисима-сан довольно неуравновешенный человек. Его описание акта сеппуку похоже на трактат по вивисекции.