Константин Лагунов - Больно берег крут

За год население увеличилось вдвое. Куда селить валом катящихся сюда со всей страны романтиков, искателей приключений и перегрузок, любителей высоких заработков? Чем поить и кормить? Обалдев от холостяцкой неустроенности, они могли наворочать такое…

И прорастали времянками и деревяшками народные рубли. «Ну еще год, еще два, пусть три, — думал, ожесточась, Бакутин. — Доразведают. Обсчитают. Утвердят. Спланируют. Тогда что? Крушить эти времянки?..»

И сейчас, как много раз доселе, не смог Бакутин ответить на этот треклятый вопрос и оттого так взъярился, что, ослепленный гневом, наверняка бы угодил под санитарную машину, если б та вдруг не забуксовала. Шофер начал бестолково дергать машину, и скоро та намертво увязла в торфяном месиве.

Выпрыгнула девушка в куртке поверх белого халата, заметалась, запричитала.

— Что стряслось? — спросил Бакутин.

— Прободная язва, — метнулась к нему врачиха. — Нужна немедленная операция, а он… а мы…

— Сейчас где-нибудь перехвачу бульдозер, — пообещал Бакутин и уже рванулся было в сторону, да вдруг развернулся, подхваченный новой мыслью. — Носилки есть?

— Конечно, — прохныкала врачиха.

— Напрямки тут минут десять ходу. — Распахнул дверку кабины, приказал водителю: — Вылезай! Доставай носилки. Живо! Живо!

Больной оказался щуплым мужичонкой в замызганной куртке и кепочке. Бессмысленно шаря по сторонам помутневшими от боли глазами, он сдавленно стонал и бормотал что-то несвязное.

— Чего тебя черт занес? — укладывая больного на носилки, сердито спросил Бакутин водителя.

— Спрямить хотел, — раздраженно и зло буркнул тот.

— Кто прямо летает — дома не ночует.

— С фасаду-то к нам только на вездеходе подъедешь.

— Это точно, — смягчаясь, согласился Бакутин, вспомнив изжеванную автомобилями и тягачами площадку перед восьмиквартирным домом, приспособленным под больницу. — Берись.

Врачиха тоже вцепилась в носилки, но Бакутин ее легонько отстранил.

— Давайте-ка в больницу. Предупредите там. Пусть готовятся.

Не дослушав, девушка побежала, размахивая сумкой.

Чем дальше, тем все тяжелей и неудобней было идти с громоздкими, неуклюжими санитарными носилками.

Чтобы развлечь слабосильного, согнувшегося напарника, Бакутин усмешливо заговорил:

— Купил мужик ягненка, кинул на плечи и айда. Да все досадует: «Лишку заплатил за такого заморыша». Прошли версты две, он говорит: «А ничего я животинку отхватил за здорово живешь». Еще отшагали столько же: «Почитай, задарма мне баран достался». А потом просит попутчика: «Скажи моим, чтоб запрягли Серка и сюда. Я с этим бугаем тут подожду».

— Так и бывает, — не оборачиваясь, подтвердил напарник и зло сплюнул.

Вспотел, раскраснелся Бакутин и очень обрадовался двум встречным парням.

— Стойте-ка! — властно крикнул он. Парни остановились. — Подпрягайся по одному.

Переглянулись парни и, не вымолвив ни слова, взялись за носилки…

В крохотной секретарской приемной толчея. Осипшая секретарша монотонно повторяла:

— Товарищ Черкасов занят. Сейчас у нас бюро. Заходите, пожалуйста, завтра.

Отступив от ее стола, просители выжидательно толпились тут же иль выходили в коридорчик, покурить, а какое-то время выждав, снова заглядывали в приемную.

Дежуривший подле секретарских дверей инструктор орготдела сказал Бакутину:

— Ваш вопрос минут через десять.

Бакутин извлек из кармана папиросы и направился было за порог, но, услышав беспомощно жалобный голосок секретарши, приостановился.

— Товарищ! — слезливо выкрикнула женщина. — Я же сказала. Не примет сегодня. Ну как вам еще объяснять?

— Зачем объяснять? — напористо, с ярко выраженным кавказским акцентом откликнулся гортанный голос. — Кому объяснять? Я — не ребенок. Одного слова хватит. Только и вы поймите…

Голос показался знакомым. Бакутин протиснулся к столу и узнал высокого кавказца. Тронул его за плечо.

— Чего бунтуешь, Урушадзе?

— Привет, — обрадованно откликнулся тот и сразу прилип к Бакутину. — Слушай. Друг. Катастрофа. Понимаешь? Трагедия. Пекарня моя рассыпается. Разваливается! Понимаешь? Новую когда построим — аллах ведает! Вся надежда на мою старушку, а она…

— Что стряслось?

— Ха! Все стряслось. От макушки до пят трясется. Вот-вот по винтику, по кирпичику. Кхы — и куча мусора. И мы без хлеба…

— Вот черт, — засердился Бакутин. — Можешь толком и покороче?

— Куда короче? Слушай! Куда? Надо срочно печь ремонтировать. Надо мастера. Лихого, смелого джигита. Чтоб на ходу, не остужая печи, залатал ее. Нет такого джигита! Понимаешь? Нет! А печь остужу — два дня хлеба не будет. Кому горком голову ссечет?