Константин Лагунов: Здравствуй, тюменская нефть!

Тайга — это огромный дремучий лес.

Без конца и без края.

Днём тайга — зелёная. Ночью — чёрная.

Ночью в ней темно и сыро.

И тихо.

Только слышно, как глухо и угрюмо ворчит верховой ветер, запутавшись в густых колючих космах великанов кедров.

На дне глубокого буерака, густо заросшего боярышником, рябиной и черёмухой, крепко спит косолапый хозяин тайги — медведь. Днём он до отвала наелся сочной малины и теперь посапывает на куче прошлогодней листвы.

Спит белка с бельчатами в уютном и тёплом дупле.

А на лесной полянке, меж двух невысоких густых ёлочек, устроилась на ночлег лосиха со своим малышом — совсем ещё крохотным жёлтым лосёнком. Весь день он вместе с лосихой бродил по тайге. И всё, что увидел за день, видит теперь во сне. Снится ему, как он узнал, что нельзя совать нос в муравейник. Настырные, вёрткие проныры муравьи сразу заползут в ноздри, уши и глаза — выгони-ка их потом оттуда. Снится ему, как пахнет большая серая рысь, которая наверняка разорвала бы его, если бы не заступилась мама. Как увидел во сне ту страшную рысь, сразу проснулся. Лосиха лизнула лосёнка в нос. Успокоенный малыш снова уснул.

А лосиха ещё долго не спала. Её чуткое ухо слышало, как где-то рядом, по-комариному тонко, позванивал прозрачный студёный родничок.

Как пролетела над поляной сова.

Как покашливал в своей норке старичок бурундучок.

Как далеко-далеко отсюда глубоко и тяжко вздыхала буровая. Оттуда ветер приносил острый запах металла и гари. А ещё оттуда пахло человеком…

Перед самым рассветом поляну, где спала лосиха с лосёнком, затопил серый туман. Он беззвучно бился о стволы деревьев. Рваными хлопьями повисал на еловых лапах.

Но вот откуда-то примчался ветер. Начал он трепать, раздёргивать туман. И сразу посветлело на поляне, стали видны две маленькие ёлочки и лосиха с лосёнком.

Вдруг, будто зов сигнальной трубы, разнёсся над тайгой клик журавля.

Журавлиную побудку тут же подхватил дрозд-деряба.

Потом затянул свою бесконечную песенку зяблик.

И… будто невидимую запруду прорвало — грянули на разные голоса тысячи птиц.

От птичьего перезвона-переклички сразу проснулись все обитатели тайги.

Запрыгали по кедрам длиннохвостые полосатые бурундуки и пушистые вёрткие белки.

Прижавшись к толстому сучку, сверкающими маленькими глазками озирал тайгу соболь, одетый в мягкую, пушистую, словно посеребрённую шубку.

Стрелой мелькнул и пропал в зелени горностай.

Звери и птицы, муравьи и пчёлы — все принялись за дело. Кто корм добывал. Кто еду впрок на долгую зиму готовил…

А лосиха стала учить лосёнка, как по запаху отличать траву вредную от травы полезной. И так увлеклась обучением своего малыша, что не приметила, как рядом на кедре появилась рысь.

Рысь походила на огромную серую кошку. Большущие зелёные горящие глаза. Острые и крепкие, будто стальные, когти. На кончиках встопорщенных ушей болтаются кисточки.

Это была та самая рысь, которая вчера едва не сгубила лосёнка.

Припав к сучку, не спуская жарких глаз с лосей, рысь затаилась. В прорези приоткрытой пасти поблёскивали саблевидные влажные клыки.

Вот рысь взгорбила спину, подтянула к передним задние лапы и прыгнула на лосиху.

Женя Жаров — шестилетний сын поварихи из буровой бригады мастера Геннадия Михайловича Лёвина.

Мастер Лёвин и прозвал Женю «железным буровиком».

Прозвище это так понравилось мальчику, что когда его спрашивали «Как тебя звать?», Женя горделиво отвечал;

— Женя Жаров — железный буровик.

Женин папа тоже работал в бригаде Лёвина. Вместе с мамой и папой Женя жил в маленьком вагончике-балке́, здесь, на буровой.

Сама буровая вышка похожа на пирамиду высотой с одиннадцатиэтажный дом.