Н. Денисов - Арктический экзамен

Но острова проходили ночью и, как ни крутили окуляры бинокля, ничего толкового не углядели.

— Спят мишки, — пытался отшутиться Иван.

— А ведь мы возле Крестовского острова идем! Давай уж, Пятница, просвещу тебя, — вздыхал кок, листая книгу. — «Крестовский остров самый западный, в девяноста милях от Четырехстолбового… На этих островах найдены следы пребывания людей… Точно, Ваня Пятница в прошлом плавании побывал… «Полусгнившие лыжи, кусок выделанной оленьей шкуры, следы юрт». О, братцы мои, чукотские миллионерши тоже следы оставили… «Первая карта Медвежьих островов была составлена сержантом геодезии Степаном Андреевым. Он совершил сюда путешествие в 1763 году…» Да — а, это пишет Старокадомский, братва. А что мне придется написать, мне — Виктору Сапунову? Поверят ли, что после пребывания в недавнем прошлом на Медвежьих Ивана Пятницы ни одного медведя не осталось?

Минувшей ночью было, точнее, розовеющим утром. Собрались в рубке кому не лень и давай мечтать — вот как придем на место, вот намарафетимся для встречи какого-нибудь адмирала районного масштаба! Встречать должны не меньше чем с духовым оркестром!

Иван поддакивал да помалкивал: праздные разговоры. Что морякам: дошли — доехали, помахали мичманками на прошание, а там хоть трава не расти!

А сейчас Иван идет на камбуз. Сам не зная зачем идет, но, видно, крепко задели его полуночные разговоры. Надо потолковать, посудить — порядить с приятелем.

Кок и слово не дал вымолвить, встречает:

— В конце концов, когда это кончится?

— Що це такое? Что шумим?

— Ты боцман или одно название, что боцман?

— Электрик я, пятого разряда электрик, Витя! Могу объяснить даже, как бензин по проводам тече…

— Тече — е… А у меня ни тече, ни светит. Принеси какую-нибудь железяку — ломик или кувалду. Хоть на одном иллюминаторе заглушку выбыо.

— Шутишь, Витя?

— Дай добро, боцман, христом — богом прошу, теперь уж не до шторма, считанные часы осталось идти. Ну, а если что — грудью заслоню иллюминатор, дай только на свет божий взглянуть!

Такая мольба в глазах у кока! Еще колеблется Иван: может, потерпит Сапунов, ну что стоит потерпеть? Надо полюбоваться экзотикой, сбегает наверх. Хм, вместо гимнастики! А то Борисов привяжется: зачем разрешил, понимаете, утопим электростанцию, понимаете…

Тут радостный возглас в динамике, вахтенный магрос взликовал:

— Внимание! На траверзе левого борта — кит, товарищи! На траверзе левого борта… Можете сфотографировать!

Сапунов только руками развел, ну что, мол, я говорю!

Сходил Пятница за кувалдой и ломиком:

— Работай!

— Ты ничего не видел, ничего не знаешь! — обрадовался кок и, открутив иллюминатор, хрястнул по наружной заглушке.

— Ладно уж, чего там…

Теперь работают вдвоем, по очереди. Крепенько прихватили сварщики стальную пластину. Но велико желание впустить на камбуз дневной свет, веселое солнце, которое опять выпросталось из туч и тумана, сыплет на воду золотые слитки. С тихим всплеском падает в воду задрайка, уходит на дно в нескольких милях от острова Айон.

— Спасибо, Ваня, за инструмент, век не забуду! — кок сияет, как сегодняшнее море. — Благодать-то на улице, Иван!

— Хм, на «улице» нынче пять градусов тепла. На «Буслаеве» поливают вон из шлангов палубы. Чистятся, марафетятся морячки…

Иван идет наверх, там врубили музыку, к великому удовольствию нерп. Не электростанция — туристический пароход! «К добру ли? — думает Пятница. — К добру ли вся эта катавасия с кувалдой, ломиком, с палубным усилителем, включенным на полную мощность, кажется, впервые за последние десять дней?» Когда-то мать говорила: «Не к добру веселишься, Ваня!» Так и выходило: сначала смех, потом — слезы. Это уж как заведено…

На вахту заступать вечером. Празднично, суматошно тянется время, не тяготит, радует. Кому не лень опять на тентовой палубе. Такого дня, такого солнца еще не бывало. Кажется, брось на воду камешек, как бросал в детстве, он долго будет скакать и пружинить по ровной поверхности моря…

Но из блеска и света полдня стремительно, как гигантская серебряная субмарина, всплыла вдруг, перечеркнув дорогу, ледовая перемычка. Умерла музыка над палубой. Как на дыбки, приподнялся ледокол — буксировщик, атаковав на малом ходу первую льдину: что там впереди? С утробным вздохом льдина разламывается, выпрастываясь из-под форштевня. А «Решительный» уже передает:

— Не спешите, поищу разводья!

Ищи, спасатель, ищи! Такой уж тебе фарт опять выпал. И рыскает вдоль перемычки спасатель, тычется носом туда и сюда, как челнок. И опять сообщение: