Владимир Сотников - Фотограф (сборник)

Наверное, надо было сгустеть воздуху к вечеру, стать сумерками, чтобы донести эти крики. Они становились ближе и отчетливее, и Тенишеву показалось, что мальчишки просто перекликаются между собой, а не зовут его. Словно его и не было здесь.

И с простым обещанием, которое чувством всплыло из памяти, когда он в детстве стоял перед отцом, провинившись, и чувство это по-детски называлось «впредь вести себя хорошо», и с выдохом, будто обращенным к кому-то, кто находился совсем рядом – «нельзя, нельзя нарушать законов жизни, они сильнее желаний», – Тенишев поднялся.

Навстречу уже близким крикам.

В пределах игольного ушка, подумал Тенишев. Жизнь в пределах игольного ушка.

Эта фраза вспыхнула, как солнечный блик в открывшемся окне далекого дома.

Он еще раз повторил эти слова. К звучанию добавился смысл. Действительно, чувства и слова истончаются до пронзительности, чтобы выразиться. Чтобы пройти сквозь игольное ушко.

Бесполезно перечитывать только что написанное. Пусть подождут слова. Тенишев словно учил их таким жестоким способом плавать – и через несколько дней проверял, что уцелело. Или, как он сейчас понял, что прошло сквозь игольное ушко.

Они с сыном привыкли к этому маршруту прогулки – к мостику через небольшую речку и дальше в старый парк, пока не напрягалось в пространстве чувство возвращения. Сын находил какую-то границу – дуплистое дерево с обрывком качелей или куст бузины с качнувшимися ветками от слетевших птиц – и поворачивал обратно.

Тенишев улыбнулся:

– Красиво, да? Осенью всегда красиво. И вода в речке спокойная, и листья по ней куда-то плывут.

– И тонут? – спросил сын.

«Как слова», – подумал Тенишев и сказал:

– Я никогда не видел, как тонут листья. Пока смотришь на них, они всегда плывут.

Они долго стояли на мостике и смотрели на листья.

– Как звезды, – сказал сын. – Помнишь, мы ждали, что какая-нибудь упадет? Куда смотришь, там не падают. И листья так.

– Ты совсем такой, как я в детстве, – сказал Тенишев.

– Значит, и я буду таким, как ты?

Тенишев улыбнулся:

– Нет, зачем? Скучно ведь быть одинаковыми. Это в детстве все похожи, а потом…

– Таким – это не одинаковым, – сказал сын и посмотрел вдаль по течению. Наверное, провожал взглядом какой-нибудь листок. Они кружились в маленьких водоворотиках, и Тенишев поймал себя на том, что даже боится, вдруг какой-нибудь сейчас исчезнет – прямо под взглядом.

Как просто все главное в жизни, подумал Тенишев, глядя на сына. А ведь он боялся всю жизнь, что его чувства будут одиноки перед узеньким переходом в мир выражения. Перед тем самым игольным ушком, о котором он подумал совсем недавно. Этот найденный образ трудности, невозможности выразить чувство словом вдруг показался придуманным и нелепым здесь, рядом с сыном.

Они понимали друг друга без слов. Почти без слов. Немногим сказанным словам было совсем не тесно в игольном ушке.

После мостика они вышли на тропинку, ведущую к дому. И вдруг Тенишев встрепенулся. Он увидел впереди себя странную старуху. Она соткалась из воздуха, как из памяти.

Когда-то в детстве он догнал на тропинке точно такую же старуху. И точно так же она с трудом передвигалась при помощи двух палок, которыми помогала себе, как лыжница – так подумал тогда маленький Тенишев. Почему он не обогнал ее сразу?

Тогда, в детстве, старуха оглянулась и закивала, словно и дожидалась его. И опять стала переставлять свои палки и непослушные ноги. Так же тихо, осторожно пошел за ней и маленький Тенишев. Он вспомнил сразу все прочитанные сказки… И ноги словно приросли к земле, и какой-то странный, заколдованный воздух застыл вокруг. Маленький Тенишев пытался остановиться, но старуха оглядывалась – и он опять медленно шел за ней. Долго, долго они шли по тропинке.

Он почему-то тогда подумал странную мысль – что старуха показывает ему, как можно ходить совсем-совсем медленно. До этого Тенишев никогда не думал об этом – бегал, ходил быстро и свободно, сам по себе. И вот догнал чужую жизнь, натолкнулся на нее, и она его остановила.

Потом эта старуха иногда появлялась в снах. Стремительное движение и даже полет обрывался, тело застывало, и впереди маячила сутулая спина…

Сейчас Тенишев испугался. Зачем, для чего случаются такие странные совпадения? Он покосился на сына, поискал взглядом какое-нибудь ответвление от тропинки. Нет, придется идти следом за старухой. Так же медленно, как в детстве.