Владимир Сотников - Фотограф (сборник)

Вот и результат, подумал Тенишев. Надо думать, надо смеяться над собой, иначе отсюда не выбраться. Не хватит сил в унынии бродить по болоту.

Он встал, крикнул несколько раз «ау» и усмехнулся самому себе: негромко кричишь. Неужели хочешь продлить ситуацию, в которой оказался? Вот сейчас прибегут двое мальчишек, которые повели его утром на болото, и все мысли превратятся в глупейший бред испуганного человека, заблудившегося на болоте. Городской человек сошел со следа и заплутал. С кем не бывает?

Но было тихо. Мальчишки были далеко. Тенишев попытался представить это расстояние – и опять оно увиделось сверху. Бесконечное пространство, подернутое мелколесьем и болотными окнами с отсвечивающим солнцем.

До деревни было километров десять. Они шли сюда часа три. Если учесть, что Тенишев не знает направления и наверняка ошибется, – бродить ему здесь и бродить. Остается надеяться, что окажется с ребятами на расстоянии крика. Иначе… Придется ночевать здесь. Потом – наверное, его будут искать. Он поежился от этой мысли. Заставлять посторонних людей заниматься его спасением? Досадно. Или другое слово можно было подобрать, но уже не думалось об этом. Слова не помогали таявшим чувствам. Надо было все же идти – не рассиживаться же здесь у костерка в ожидании крика проводников.

Он пошел по спирали, начиная с мелких кругов, рассчитывая натолкнуться на тот самый, потерянный чужой след. Через час дымок от костра, на который он оглядывался, пропал, и новые островки замаячили вокруг – а никакого следа не было. Тенишеву даже показалось, что он очутился в совершенно другом мире или измерении. Странно было, что даже свой след он ни разу не пересек.

И, наверное, усталость помогла ему понять: невозможно найти обратный след. Здесь его просто нет, в этом мире, в который он сам себя завел, погрузил, окунул… Из этого пространства, как и из своего состояния, невозможно выйти обратным путем. Возможен только путь вперед, по прямой, как и в ту будущую жизнь, которой он так боялся.

Вот уже начинаю потихоньку сходить с ума, усмехнулся устало Тенишев. Не потерять бы только остатки самообладания, да сейчас и ни к чему никакие другие размышления. Потом, все потом, в уютной комнате за столом можно размышлять о жизни. Бывают в ней пустоты и даже огромные пространства, которые надо только вышагивать с пустотой в голове и направляясь… вперед. Простой, животный способ существования сохраняет силы.

Он еще много раз отдыхал, отгоняя от себя мысли. Просто смотрел по сторонам. Кричал, пока не почувствовал хрипоту и слабость, усталость голоса. Через несколько часов начнут густеть сумерки. Тенишев понял, что уже ищет островок повыше и посуше, чтобы готовиться к ночевке. Как будто разрешил наконец себе отдых – и стало спокойнее.

Для костра он собрал все сучья на острове – про запас. Все равно оказалось мало, и костерок надо было делать хитрый – какую-нибудь сырую корягу обложить сучьями. Она будет тлеть всю ночь. Вот так и моя жизнь, не удержался от глупой мысли, обложил себя горящими мыслями, а сам тлею посреди них, пока не… Даже и не усмехнулся окончанию.

Тенишев покосился на рюкзак – там еда. Мысли о ней он долго отгонял и сейчас боялся, что голод наконец прорвется, заставит съесть все сразу. Надо понемножку, подумал он, словно об этом ему напоминал другой человек, о котором читал в далекое уже время. Чужой опыт не хотел становиться собственным. Но съел он ровно половину и выпил полбутылки молока. Ведь еще не наступил даже вечер.

Как ни странно, в решении больше не бродить по болоту оказался точный расчет. Думая, что он просто оправдывает бесполезностью блужданий обыкновенную лень, Тенишев понял, что оставаться на месте – единственно правильное решение. В этой ситуации, уточнил он. В этой ситуации. В другой бы он поборолся, конечно. Пошел бы и даже побежал. А сейчас ни к чему. Хотел одиночества и получил сполна.

Ну так что же ты? – посмеялся он над собой. Наслаждайся, чтоб неповадно было потом шутить с жизнью.

Шло время, и Тенишеву показалось, что он засыпал несколько раз. Закрывал глаза и проваливался в память. Она была калейдоскопом – кружились вокруг слепого пятна картинки прожитой жизни, кружились, и смысл их был только в появлении. Появлялись, хороводились и сменялись новыми. И когда уже привык к ним, стал различать в этих картинках звуки. Как далекое эхо.

Потребовалось долгое медленное усилие над собой, чтобы понять – это его зовут. Сейчас, в эту минуту, а не в памяти.