Олег Зоин - Вчера

Поэтому через несколько дней обдумывания я пришел к выводу, что надо сменить пластинку, то есть уехать в другой город. В родном РМЦ добрый десяток работяг, особенно женщины, отговаривали меня от неразумного шага бросить ЮГОК и ехать к неизвестно каким родственникам в Грузию (я им так объяснил).

Но решение было принято, да и к Нинке тянуло, тем более, что близились праздники, Мужской и Женский дни. За пару дней вопрос увольнения был улажен, я получил на руки новенькую трудовую книжку и выписался из общаги. В середине февраля я двинулся к Москве. По моим правилам, я взял билет сначала до Ряжска. Когда я туда добрался и вышел из вагона (было мрачное утро, часов десять утра), то сразу раскаялся, что поспешил сделать столь решительный шаг. Если в Кривом Рогу уже стояли плюсовые температуры и, можно сказать, уже пахло весной, то здесь мела пурга и зима сразу взяла в оборот, а с учетом моей очень не зимней экипировки настроение резко упало. Но надо продолжать, раз уж двинулся в путь. С добрый час, обдумывая ситуацию, я бродил по заметённому напрочь старинному кладбищу, расположенному неподалеку от вокзала, читал старинные надписи на купеческих могилах и дивился тому, что у родной советской власти ещё не дошли руки смести с лица земли могилки своих заклятых классовых врагов.

Потом я пошёл погреться в вокзал и чем–то перекусил в станционном буфете. Затем двинулся вдоль улицы и вскоре оказался в центре городка. Дай–ка, подумал я, попробую устроиться на работу, поскольку в Москве искать таковую, учитывая столичный уровень бдительности, наивно. Зайдя в какую–то первую попавшуюся артель и поговорив с кадровиком, я понял, что поспешил уволиться с ЮГОКа. Малолетка, отсутствие свободных рабочих мест и косой взгляд, вот были аргументы отказа.

И здесь я, особо не анализируя, сделал ряд опрометчивых шагов, которые резко ухудшили мое положение. Я купил в раймаге пузырек туши и зашел на почту, чтобы быстренько добавить себе год возраста. Из 1941‑го года рождения после незамысловатых подчисток и закруглений вышел 1940‑й. Но вышел не так удачно, как мой первый опыт в сентябре прошлого года в Москве. К тому же пришлось подделывать и трудовую книжку, что вышло совсем некрасиво.

Я зашел затем в райпотребсоюз, но его кадровичка долго, с явным сомнением, вертела мой свежевыпеченный паспорт, затем вздохнула и попросила принести ещё и свидетельство о рождении. Спасибо, что не сдала в милицию.

Я быстро ушёл, пообещав придти завтра, и бесцельно пошёл по улице. Чувство неудовлетворения и тревоги овладело мной. Стало смеркаться. Какой–то захолустный мужичок усёк мое состояние и, быстро определив, что я не местный, предложил ночлег с обещанием завтра найти мне работу, которой, по его словам, в Ряжске было завались.

В грязную смердючую комнату нас набилось человек восемь и спать пришлось на несвежей соломе вповалку. Я понял, что мужичок промышлял тем, что нелегально сдавал места для ночлега, подлавливая соответствующий контингент в районе вокзала. Полночи я не спал, опасаясь, что утащут мои, какие ни есть, документы.

Утром без всяких разговоров я продрал глаза и побежал на вокзал, взял билет на первый попавшийся поезд в Москву и отчалил в столицу, где рассчитывал на помощь женушки. Пока добирался, подсчитал потери. В Кривом Рогу я имел прекрасный новенький паспорт, трудовую книжку, мог через несколько месяцев добавить к ним аттестат зрелости и приписное свидетельство и жить припеваючи, а затем через год призваться в армию, надеясь попасть в более легкую часть. Теперь же у меня все перспективы рухнули, а паспорт и трудовая имели очень неубедительный вид. Тем более, что возраст уже требовал наличия приписного свидетельства, что я в спешке вообще выпустил из виду. Надежды на то, что ещё раз подфартит с кражей паспортов у молодежи и родится ещё один грузинский юноша, но уже 1942‑го года рождения, честно говоря, было в душе моей мало.

Вечером того же дня мы конспиративно встретились с Нинкой и обсудили ситуацию, обливаясь слезами. Плохой подарок я ей привез к 8‑му Марта, но ничего уже было нельзя изменить. Приходилось всё начинать сначала.

Неделя прошла в поисках комнаты. Я снова объездил знакомые мне станции по Казанскому направлению — Вешняки, Выхино, Косино, Ухтомскую. Наконец, в Ухтомской нашел комнату, Нина показала паспорт со штампом, а я сказал, что выписываюсь с прежнего места жительства. Мои законные истрепанные свидетельство о рождении и свидетельство о браке убедили хозяйку. Однако она потребовала деньги за три месяца вперёд, у Нины такой большой суммы не оказалось, и нас, после двух чудесных ночей, хозяйка грубо выкинула на улицу.