Олег Зоин - Вчера

— По машинам, мужики! — Скомандовал тот же весёлый уверенный голос, но все уже и так приступом брали трамвайные вагоны, собравшиеся в немалую очередь за аварийным товарищем. Неисправный трамвай робко тронул с места. Лобовое стекло в нём заменяла дрожащая фанерка с лапидарной надписью — «В депо».

Радостно затренькали звонки, мужчины обменивались впечатлениями, какой–то субъект с золотыми челюстями развивав теорию исключительности командирского голоса:

— Но если бы я предложил поднимать вагон, ничего бы не вышло. А он призвал, и все — впряглись…

Собственник командирского голоса очутился рядом с Петлюком. И Пётр Прохорович смог хорошо рассмотреть парня. Чернявый. Весёлый. С загорелым лицом, на котором спокойно расположились большие карие глаза. Пётр Прохорович тоже был кареоким, и его взгляда, тоже спокойного, но острого, никто долго не выдерживал, все отводили глаза. А этот сам уставился на Петлюка так внимательно, хотя и воспитанно, словно изучал в микроскоп редкостное насекомое. Петлюк даже ощутил, что тот самозванный «командир» сейчас изучает. Вот его взгляд оценил мышиную челюсть Петра Прохоровича, его мясистый, сизоватый от коньяка нос, левое ухо, из которого выглядывал неопрятный пучок вылинявших за полвека волос, очки в тяжёлой роговой оправе, отметил благородство алюминиевой седины, и рассмотрев мохнатые — когда–то стриг по молодости — брови, заглянул в глаза.

Их взгляды встретились, и Пётр Прохорович понял, что он уже переживал такое неприятное мгновение полной незащищённости, но не сейчас, а когда–то очень и очень давно. Стоишь, как голый на базаре, но когда же это было? Когда именно?.. Память, увы, пробуксовывает…

Петлюку стало не по себе, он вспотел от ощущения неведомого жара. Моток стальной проволоки, заменяющий ему нервы, рассталился,вернее сказать, отпустился от этого жара и утратил пружинистость. Пётр Прохорович вынужденно отвёл взгляд. Трясясь в трамвае, он вспомнил, что уже видел парня раньше. Он — рабочий его цеха. Вроде как в смене Цовика реверсивщиком работает. Ну, конечно, у Цовика, где же ещё увидишь всяких комиков–гомиков, уже без сомнений констатировал Пётр Прохорович, когда молодчага обратился несомненно в его, Петлюка, адрес:

— Здрасьте! А теперь не опоздаем?..

Петлюк молча улыбнулся. Потом, вышагивая по территории завода, Пётр Прохорович вновь оказался рядом с Семёном и не удержался от нотаций:

— Молодец ты, ну в самом деле, молодчина… Вот это по–комсомольски. Так и действуй в жизни. Главное в ней — суметь организовать людей. Тогда сумеешь всё, что угодно…

— Например?.. — Не совсем воспитанно спросил Сёма.

— Например?.. Например… Ну, например, достичь желаемых высот. Помнишь? «И только тот достигнет её сияющих вершин, кто, не страшась усталости, карабкается по её каменистым тропам…» Вообще же, ещё раз говорю, ты — молодец, — сладкоречиво закруглился Пётр Прохорович. — Я скажу Цовику, чтобы перевёл тебя в дробилку. Хлопец ты толковый, и я мыслю, в дробилке из тебя выйдет стопроцентный мужик. Ха–ха! Почитай пособий, инструкций всяких, У Крохмаля не стыдись спрашивать, что к чему, и в конце месяца мы тебе третий разряд дадим. Солидно зарабатывать, очевидно, не откажешься, а с третьимв дробилке тысячу двести будешь определённо иметь…

— Да уж, понятно, не откажусь…

— Ну вот и договорились. Напишешь заявление через Цовика, так и так, прошу экзаменовать на тарифно–квалификационной комиссии. Я поддержу, а это — всё! — Доброжелательно пообещал Петлюк, отпирая двери своего кабинета, а Семён потопал ещё выше, на шестой этаж, у раздевалку, где голый Вова Глюев, зябко поводя плечами в весьма прохладном воздухе и пришивая ответственную пуговицу к рабочим штанам, подтвердил, что, действительно, если уж Петлюк пообещал, то тогда, вероятно, всё так и будет!

— Но он тебе поднимет разряд, а десяти мужикам премию срежет! Учись понимать руководство, Сёма, пригодится в жизни!..

— Кажись, я его и так уже понимаю. Или почти понял. Не человек — агитброшюра. При том, брошюра занудная, компиляторская…

— Не матерись, — засмеялся Глюев.

Они прогарцевали своими тяжеленными ботинками мимо дверей Петлюка, торопясь на пятиминутку…

Когда Серба ещё колебался — оформляться или нет в цех агломерации, последнюю гирю на весы выбора бросил Константин.

— Врать не буду, тяжеловато там. Комфорта в обрез, а работы, — лишь бы крыша не поехала на следующий день!