Array А Чэн - Современная новелла Китая

У Баошэня застучало в висках. Как здорово! Он может разом отомстить этому негодяю, сбросить его с небес на землю! И не по собственной инициативе — просто расскажет правду, и все. Жалоба давно сгорела в печке, но теперь чудесным образом выплывет из его уст, превратится в железную дубинку! Один удар — и от «генерального директора» останется прах… Он вспомнил тот день, когда вместе с Баомином взвешивал каждое слово жалобы, обвинял Цао Бинкана в моральном разложении, но сейчас, кажется, пахнет не только моральным разложением!

То ли Баошэнь слишком долго молчал, то ли Сунь проявил нетерпение, только в тишине прозвучал еще один наводящий вопрос:

— Я слышал, вы писали жалобу?

Баошэнь вздрогнул, и его захлестнуло гневом. Он вдруг сразу все понял. Вот оно что! Оказывается, ты пришел сюда собирать материал на Цао, хочешь, «идя по лозе, нащупать тыкву»! Наверняка охотишься не столько за Цао Бинканом, сколько за его покровителями — скажем, заместителем начальника управы Чжао, из меня хочешь сделать стрелка, а из моей жены пулю! И тогда склеится твое обвинение или не склеится, но меня с женой ты спокойно бросишь в дерьмо! Нам достанется не свинина, а поросячий визг. Нет, прошли те времена… Пусть ты представляешь любую комиссию, я не попадусь на твою удочку!

— Какую жалобу? Я ничего не писал. Откуда мне знать подноготную Цао Бинкана? Вам, надеюсь, известно, что я все время преподавал в деревенской школе! — выкрикнул он со смехом, в котором слышались слезы.

— А! — разочарованно протянул Сунь и зевнул. — Тогда это, наверное, недоразумение.

— Конечно, недоразумение.

— Да, никто не может избежать сплетен…

— Действительно, никто!

— Ну что ж, я просто так спросил. Поговорили, и все! — Сунь похлопал его по плечу и пошел.

— Конечно, конечно! — облегченно вздохнул Баошэнь.

— А сегодня жарко, — сказал Сунь, снимая ватную шапку. — Необычно жарко для этого времени.

— Да, боюсь, что снег начнет таять! — подхватил Баошэнь.

Его оформили гораздо быстрее, чем он ожидал, и обещали завтра же принести письменный стол и поставить напротив стола начальника. Баошэнь был очень доволен. Он вспомнил, что в деревне его ждут двоюродный брат и Сююй, и заторопился. Завтра он официально выйдет на работу. Перед ним открылась новая дорога!

Как он и предполагал, на обратном пути пошел снег, который тут же таял, падая на разгоряченную землю. Только на деревьях задерживался. Добравшись до вершины холма, Баошэнь взглянул вдаль и увидел в тумане свою деревню: она казалась серо-белой.

Чжан Сяньлян. Родился в 1936 году в Нанкине. В 1955 году окончил в Пекине среднюю школу и был направлен преподавателем в школу кадров при провинциальном комитете Ганьсу. В 1958 году был отстранен от должности и отправлен рабочим в сельскую местность Нинся-Хуэйского автономного района. В 1979 году назначен редактором журнала «Север». В 1980 году вступил в Ассоциацию китайских писателей, избран секретарем Нинся-Хуэйского отделения Ассоциации.

В 50-е годы опубликовал более шестидесяти стихотворений. После этого не писал в течение ряда лет. Начиная с 1979 года опубликованы десять его рассказов, в том числе «Старик Синь и собака», а также повесть «Загробное объяснение в любви». Публикуемый рассказ удостоен Всекитайской премии 1980 года.

Сюй Линцзюнь не думал, что снова увидится с отцом.

Роскошно обставленная гостиная на седьмом этаже фешенебельного отеля. За окном — пустое синее небо, лишь кое-где тонкие, как дымок, полоски облаков… А там, на далекой равнине, откуда он приехал, из окна открываются золотые и зеленые просторы бескрайних полей. Приехав сюда, он словно оказался поверх облаков — странное чувство стеснило грудь. И дым от отцовской трубки висел в комнате словно туман, делая все неосязаемым, нереальным. Но табак, который курил отец, был тот же самый — с профилем индейца на обертке. Тот самый табак, запах которого он так хорошо помнит с самого детства. Слегка сладковатый кофейный аромат. Значит, это не сон, все происходит на самом деле.

— Что прошло — то прошло! — махнул рукой отец. Он закончил привилегированный колледж еще в начале 30-х годов, но аристократические манеры сохранил до сих пор. В дорогом костюме из тонкой ткани в полоску он сидит в кресле, закинув ногу на ногу. — Когда я только приехал сюда, то сразу усвоил один термин из здешнего политического лексикона — «перспектива». Тебе надо поскорее выбираться отсюда.