Рышард Клысь - «Какаду»

Хольт придвинулся к Раубенштоку. Его лицо стало теперь совершенно трезвым, напряженным и чутким.

— В этом я не сомневаюсь, — согласился он, поразмыслив. — Но это слишком просто, чтобы могло получиться…

Раубеншток покачал головой.

— Я все обдумал очень тщательно, — сказал он. — Не может быть и речи об осечке!

Хольта охватывало все большее волнение. Он старался взять себя в руки. Но порою говорил так громко, что Раубенштоку приходилось его останавливать.

— А ты учел, что кто-то из нас может получить пулю в лоб? — поинтересовался Хольт. — Тогда весь план полетит к чертям…

— Нет.

— Что — нет?

— Я подумал и об этом, — сказал Раубеншток спокойно. — Но даже если один из нас погибнет, то у другого все равно будет шанс спастись.

— Хорошенькая перспектива, тоже мне!

— А ты как себе представлял?

— Я об этом вообще не думал…

— Положись на меня.

— Легко сказать — положись…

— Когда мы будем на месте, я все тебе подробно объясню…

Хольт кивнул головой, но не слишком убежденно. Его лицо помрачнело.

— Очень уж рискованная затея, — протянул он.

Раубеншток иронически посмотрел на него.

— Не преувеличивай, старина. Столь же опасно и нынешнее наше положение. Смерть может нагрянуть в любую минуту…

— Это только так говорится…

— Я решился, — сказал Раубеншток. — Если не хочешь, тогда я один. Не собираюсь больше искушать судьбу.

Он глянул на часы, а потом на Хольта.

— Мне уже пора, — сказал он холодно. — Нужно возвращаться в часть… Ну, решился?

Хольт нервным жестом убрал волосы со лба и искоса посмотрел на Раубенштока, но ответил не сразу. Хотя он и предвидел такой вопрос, даже ждал его, но теперь, когда услышал его поставленным с такой прямотой и жесткой безотлагательностью, почувствовал в животе болезненный спазм, словно его желудок наполнился оловом.

— А если не удастся? — спросил он дрожащим голосом. — Что тогда?

— Должно удаться…

— Пойми меня, Франц, — сказал он поспешно, как бы желая оправдаться перед ним. — На такое решиться не просто. Твоя идея не плоха, но очень рискованна…

Раубеншток резко поднялся со стула. Хольт схватил его за руку.

— Погоди!

— Зачем?

— Дай мне немного подумать…

— Тут не над чем раздумывать. Нужно довериться судьбе…

— Это все слова…

— Как знаешь.

— Сядь, Франц. Слышишь?

Раубеншток немного помедлил и, поколебавшись, сел.

— Вообще я тебя понимаю, Вильям, — сказал он неохотно. — Ты сидишь за линией фронта и боишься рисковать. Ну что ж, на нет и суда нет…

Он взял с соседнего стула полевую сумку, какие носили на фронте курьеры, и начал собирать со стола разные мелочи: старый серебряный портсигар, зажигалку, едва начатую пачку сигарет. Хольт напряженно всматривался в лицо Раубенштока, как будто ждал дальнейших уговоров, но тот упорно молчал, равнодушный и внешне спокойный, но в своем молчании почти враждебный, и Хольт вдруг почувствовал, как его сердце начинает биться в груди все сильнее и сильнее. Между тем Раубеншток неспешно затянул пояс, поднялся со стула и протянул ему руку.

— Прощай, старина, — буркнул он. — Мне пора…

— А черт, да погоди ты! — рявкнул Хольт с бешенством, хриплым, раздраженным голосом. — Ладно, попрошу перевести меня на передовую. Ты прав, черт подери! Нужно положиться на судьбу…

Раубеншток недоверчиво посмотрел на него.

— Возьми себя в руки, Вильям, — сказал он неожиданно мягко. — Не бросайся очертя голову…

— Не бойся за меня…

— Подумай сначала хорошенько, прежде чем решить…

— А что? — бросил агрессивно Хольт. — Может, ты теперь хочешь отступить?

— Нет, — ответил спокойно Раубеншток. — Я только хочу, чтобы ты не был на меня в обиде, если вдруг не получится…

Хольт пожал плечами.

— Перестань, Франц, ладно? — буркнул он. — Мы слишком много говорим. Вот так можем проговорить всю жизнь — и ни на что не решиться. Мне уже все осточертело, как и тебе, и я не желаю больше подставлять лоб. Мне война ни к чему. И у меня нет никаких обязательств по отношению к этим идиотам, которые ее развязали. Честь, отчизна! Плевать на них! А если уж на то пошло, то от меня было бы больше пользы, разреши они мне спокойно заниматься бизнесом и платить государству налоги, ведь здесь от меня им не было никакой пользы и, клянусь, никогда не будет…

— Ну наконец! — рассмеялся Раубеншток с видимым облегчением. — Наконец-то ты говоришь по-человечески.

Хольт отодвинул стул и встал пошатываясь. Голова его так закружилась, что ему пришлось опереться руками о стол. Раубеншток взял его под руку и быстро вывел через людный зал на улицу.