Александр Морозов - Центр

Карданову разговор понравился. Независимо от исхода «большой игры», которую предвещал Ростовцев, независимо от того, как теперь решать проблему с женой Гончарова — а проблема имеется, какое уж тут «Нет проблем!» — независимо от шлейфа волочащихся по последним годам сомнений.

Муж резко сократил внесемейную деятельность. С работы — домой, приходил раньше нее, продукты, уборка квартиры — это она понимала, это такая форма ухаживания. Но хорошо, если это день, два, а если все пять?

Первые вечера она совсем не обращала внимания, разговаривала по телефону, прикладывалась на тахте с книгой, даже уходила на несколько часов: «Я к маме. Буду поздно». Он только угукал, а когда она возвращалась, действительно поздно, все продолжалось в прежнем ключе, и уже близилась ночь, которую теперь имело смысл ждать.

Но через пять дней она даже оробела от такой робости главы семейства. Что же он так забаррикадировался? Августовские вечера в Москве — прекрасное поле деятельности для понимающих в этой деятельности толк, а он понимал. Он-то уж понимал, будь он неладен! А тут — носа не кажет. И это, в конце концов, встревожило ее. Может, что-то окончательное на работе? Так, может быть, проштрафился, что протрезвел с перепугу и теперь сидит, ожидает последствий?

Она понимала, конечно, что на работе он все последнее время только что держится на плаву, идет на грани срыва — иногда в рабочее время раздавались разыскивающие или просто недоумевающие звонки. Она покрывала, как могла, давала какие-то путаные, вежливые объяснения. Может, и сама на что-то решилась бы вскоре, но сама. Без принуждения обстоятельствами. А тут неужели извне пришло, и счет ему уже и без нее предъявили?

А может, одно к одному? К сентябрю должен был вернуться из пионерлагеря сын, чтобы идти первый раз во второй класс, и сами собой складывались последние летние недели в последний плацдарм. Или удержать его, если все-таки выяснится, что стоит удерживать, или отдать все, уйти на другой берег, выпрыгнуть с сыном на руках из любовной лодки, которая разбилась даже не о быт, а черт знает обо что. Даже и мать ее не могла толком разобрать, хотела с ним переговорить, но Катя отмахнулась. Не стоит. Не объяснять же маме, что говорить следовало бы не с ним, а с другим, с неким Кардановым, предположим, а если и это надуманное — насчет роковой тени, — то уж и не с кем.

Во всяком случае, чтобы сын и второй школьный год разъезжал по бабушкам, а отец, беря его на руки, опять тщательно отворачивался, подставлял якобы веселый, подмигивающий профиль, чтобы только не дыхнуть, — на еще один такой сезон пойти она не могла.

Чего же он все-таки так испугался, муж?

Но и в этот их пятый вечер он опять ничего не сказал. Сходил в зеленной, вскоре вернулся и именно с тем, за чем посылали, и это само по себе, конечно, звучало красноречиво. Но о том, что испугался он недавнего своего визита к одной школьной подруге, Людмиле Рихардовне, этого он не сказал. Он и сам не понимал, чего он так испугался. Наверное, того, что ему сразу предложили помочь. Значит, и в самом деле ему уже надо помогать. А находиться в таком положении, ну пусть неуютно, но почему же страшно? Не душу же с него потребуют взамен? Кому такое добро…

А тут еще Хмылов позвонил, сообщил в излюбленной своей манере, чтобы Юра в ближайшие недели сидел с мытой шеей, ждал вызова на свадьбу, так как он, Хмылов, женится на Неле Ольшанской, которая работает, кстати, под началом его жены.

Звонок этот опять-таки не застал его врасплох, он чего-то похожего и ожидал от Димы. Тот все последнее время активно сворачивал свою частнопредпринимательскую активность, намеревался свернуть окончательно, только вот выполнит кое-что из уже обещанного. Доверенному своему лицу, Юрке Гончарову, он объяснял это так, что, мол, перепробовал и пятое и десятое, и вроде бы несложно это все оказалось, но в конце концов это не его идеал. Так и сказал в смешанном своем стиле: «Это не мой идеал. Я по другим делам». По каким же? Юра так и полагал, что Хмылов, перепробовав то и другое, должен же наконец подумать и о корне своем. Чтобы не зачах он и не прекратился на асфальтовой зоне Нечерноземья.

А тут еще и Карданов позвонил и сообщил в излюбленной своей манере, чтобы Юра пока ни о чем таком с женой не говорил, то есть никакую почву насчет его поступления к Кате в институт не прощупывал. Что обстоятельства могут измениться, и он заранее благодарит за беспокойство, но никакого беспокойства пока не требуется.