Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка. Слезы счастья

Тошан посмотрел усталым взглядом на бледно-голубое – почти сиреневое – небо и затем процедил сквозь зубы:

– Современное общество мне не нравится. В прежние времена, чтобы прокормить семью, нам нужно было всего лишь научиться охотиться, ловить рыбу и выращивать фасоль и кукурузу. Я пытаюсь поддерживать такой образ жизни на своих землях, но, как только я снова сталкиваюсь с цивилизацией, я говорю себе, что мои усилия напрасны. Когда я слушал, что говорит Мари-Нутта, я осознавал, что она пристрастилась к городской жизни и к городским развлечениям. Если ей предложат постоянное рабочее место в этой газете – «Солей», – то зачем ей сюда возвращаться? Ей ведь уже шестнадцать лет, и она имеет право работать.

– Тошан, будь объективен. Ты ругаешь прогресс, но при этом мечтаешь о маленьком самолете и даже о гидросамолете. Нам повезло: в Большом раю мы живем по старинке, но благодаря прогрессу можем путешествовать, ездить во Францию и Италию, можем наслаждаться комфортом этого превосходного дома. Мама – женщина расторопная. Она уже не так богата, как до пожара, однако обладает впечатляющим состоянием.

– Ей следует быть осторожнее! Игра на бирже не всегда приносит прибыль. Может случиться так, что она очень быстро разорится.

Эрмин взяла Тошана за руку. Он, взглянув на супругу, нежно ей улыбнулся.

– Дорогая моя, давай установим какую-то конкретную дату. Поезжай вместе с детьми в Большой рай пятнадцатого августа.

– А ты сам-то что, не поедешь?

– Я завтра утром поплыву на пароходе на Перибонку. Не сердись, но мне крайне необходимо поехать туда и удостовериться, что у нас там все в порядке и что дом к вашему приезду готов. Бабушка Одина и моя тетя Аранк уже, должно быть, ждут нашего возвращения. Я объясню им, как обстоят дела, и займусь своими собаками. А еще заготовлю дров. Думаю, вернусь дней через шесть.

Эрмин подавила вздох. Она охотно пустила бы слезу и стала бы уговаривать своего мужа подождать, однако, хорошо зная его, предпочла позволить ему поступать так, как он сам считает нужным.

– А твоя подруга Эстер? Ты что, ее бросаешь? – съехидничала Эрмин.

– Думаю, наш дорогой друг Овид займется ею вплотную, – усмехнулся Тошан, прикуривая сигарету.

– Вполне возможно! Я заметила, что он проявляет к ней интерес.

Она испытывала какое-то странное чувство ревности и мысленно ругала себя за это дурой. После окончания войны она ведь сама стала больше всех уговаривать Овида найти себе какую-нибудь очень хорошую женщину, которая смогла бы сделать его счастливым.

– Они, в общем-то, будут прекрасной парой, – добавил Тошан.

Он хотел было продолжить разговор на эту тему, но тут вдруг на пороге наружной застекленной двери, ведущей в кухню, появилась Киона. В своих черных полотняных штанах и темно-зеленом свитере из тонкой шерсти и с зачесанными назад короткими влажными волосами она вполне могла бы сойти за юношу – красивого юношу с тонкими чертами лица. Тошан заметил, что лицо у нее озабоченное и даже растерянное.

– Киона, ты больна? – поинтересовалась Эрмин, которая тоже это заметила.

– Нет, я просто сильно устала. Я помогала Мадлен купать малышей. Они сейчас уже ложатся спать. Нужно, чтобы вы поднялись на второй этаж и пожелали им спокойной ночи.

Киона подошла к столу и положила ладони на плечи Тошана, словно бы желая прикоснуться к его сильному мужскому телу и позаимствовать его силы. В этот момент на пороге появилась Лоранс. Она была бледна и двигалась, как какой-нибудь лунатик.

– Я накрою на стол, – сказала она. – Бабушка проголодалась. Знаете, я не буду больше ездить в Пуэнт-Блё. Это пустая трата времени. Там сейчас уже почти нет учеников. А Констана я могу научить алфавиту и сама.

– Мне очень жаль, что ты туда больше не поедешь! Ты ведь относилась к этим занятиям с огромным энтузиазмом, а Овид отзывался о тебе исключительно хорошо! – сокрушенно покачала головой Эрмин.

– Мама, не настаивай. Месье Лафлер и сам считает, что я и так ему уже достаточно помогла. К тому же мы скоро уедем на берег Перибонки.

– Не раньше чем через десять дней, – уточнил Тошан. – У тебя такой же усталый вид, как у Кионы. Ложись сегодня спать пораньше.

– Хорошо, папа, – ответила Лоранс послушно.

Ужин прошел абсолютно спокойно. Жослин часто зевал, разглагольствуя гораздо меньше, чем обычно. Мирей, обычно сидевшая за столом с хозяевами дома, тоже в основном молчала. Лора, которую угнетала всеобщая молчаливость, предпринимала усилия к тому, чтобы скрыть, что пребывает в дурном расположении духа, но тем не менее частенько тяжело вздыхала.