Максим Бутченко - Три часа без войны

— И такой человек — Путин. Он снова завел людей в рабство, — подвел итог Кизименко.

— Путин? Нет, он борется за то, чтобы мы опять стали великими, — не согласился Лёха.

— Смешно. Ты хоть понимаешь, что говоришь? Россия — нищая страна, полная обездоленных и с трудом выживающих людей. Свое прозябание они оправдывают большой благой целью. Проецируют личное на общественное. Чувствуют себя в великом потоке, который, по их мнению, изменит мир. Но везде, куда приходит Путин, начинаются разрушения. Украина, Сирия. Нет разницы. Ты все напутал, — вдруг неожиданно мягко сказал Илья.

— Да пошел ты. Я не напутал. Нас всегда давят, не дают жизни. Гнобят. Сука, сколько помню, мы всегда униженные, — огрызнулся Лёха.

— Да потому что вы, придурки, всю свою свободу отдали Партии регионов и Януковичу. А когда пришел «русский мир», отдали себя в подчинение Плотницким, Захарченко и другим говнюкам, — с напором пояснил оппонент.

— Отдали? Если бы Украина не стреляла по нам, никто бы ничего не отдал! — воскликнул Лёха.

— Вот ты балда. Потерял, блин, причинно-следственную связь. Почему началась война на Донбассе? Да потому, что Путин и ватные дебилы устроили переворот, а потом кричали: «Россия, введи войска». Нет действия без последствий. Как я понял, вы все застряли в патернализме. Весь Донбасс не перерос подростковый период, мыслит только максимальными категориями: нам все, другим ничего, мы делаем, что хотим, и никто ничего не сделает нам. Это детство, младенчество личности. Мир устроен по принципу отдачи: если где-то западет, откуда-то вылезет. Не бывает действий без последствий, — закончил свой эпический спич Дальний.

— Нет, бывает, — тихо повторил Лёха. Замолчал. Похромал туда-сюда.

— Я согласен, — вдруг заговорил Пётр Никитич.

— С чем, дед? — спросил Илья.

— Да со всем. С обоими, — проговорил старик.

Кизименко усмехнулся, подумал, что тот шутит, но на лице бывшего пленного «подвала» не было ни тени улыбки.

— Я согласен с тобой, что мы отдали свою свободу другим, а те нас завели в нищету и привели к войне. А с Лёхой согласен, что мы не могли по-другому. Никто нас не учил свободе, понимаешь? Нет таких курсов типа «Как стать внутренне и внешне свободными». Я жил при Советском Союзе, и мы травили анекдоты о Брежневе, а сами выходили каждый раз на парад и искренне радовались. Мы ругали систему и радовались ей. Вот в чем загвоздка. Мы соединились с государством и стали неотъемлемой его частью. А когда Союз рухнул, он продолжал жить в нас. Незаметно. И тогда мы отдали себя другим — регионалам, Путину, Шмутину… Какая на хрен разница? Мы не могли иначе. Так жили мы и наши дети, — скомпоновал свои мысли дед.

Лёха смотрел на старика вдумчиво, с необычным выражением лица.

— Блин, но это ничего не меняет, — начал было Илья.

— Меняет, да еще как, — парировал Никитич.

— Что именно? — спросил русский.

— То, что мы не виноваты, — встрял Лёха.

— Я так не сказал, — запротестовал старик. — Виноваты, еще как. История — такая штука, что ничего не прощает. Мы боялись войны больше всего на свете и сами согласились с ней. Вопрос в другом. Мы не могли иначе. Не было выбора. Это должно было произойти — разруха, выстрелы, радостные крики «республики». Мы просто к этому шли, долго и нудно. И такое могло случиться через год или десять лет. А Путин ускорил процесс.

— Дед, что ты несешь? У тебя дом не разрушил какой-то ублюдок, который кричит, что воюет за Украину, — вскричал Лёха.

— Да, — спокойно ответил дед, — но зато я хлебнул твоей «Новороссии», по горло сыт. Эта страна отморозков, самое худшее впитывает в себя. Идет по пути не человеческому, а по какому-то дебильному.

Но не успел Никитич закончить, как Лёха толкнул его ногой в живот — не очень сильно, но чувствительно для пожилого организма.

— Не тронь старика. — Дальний вскочил и ударил Лёху кулаком в грудь.

Тот задохнулся, согнулся, а потом вдруг наскочил на Дальнего и вместе с ним плюхнулся на пол, так, что противник стукнулся головой о бетон. Этого удара было достаточно, чтобы на несколько секунд Илья потерял связь с реальностью, а в это время Лёха начал наносить ему удары по лицу. Методично, словно молот, он направлял кулаки в Кизименко, а тот поплыл, пытался несколько раз ударить в ответ, но безуспешно. Кровь хлынула носом, сочилась из разбитой губы, в голове помутнело. В этот момент дед навалился на Лёху и сбил его на пол. От неожиданности тот со всей силы развернул руку — удар пришелся в солнечное сплетение, дед отлетел и ударился о нары.