Семён Данилюк - Константинов крест [сборник]

— Es gibt schon keinen Oberst (Нет больше полковника), — напомнил Вольф.

— Ja, — неохотно подтвердил Ранке. — Es gibt schon niemanden. Nie-man-den. Findest du nicht, daß es ein wenig trübsinnig wirkt? (Нет. Никого нет. Ни-ко-го. Не находишь, что звучит уныло?)

— Ich fnde, wir haben tolles Glück gehabt, — Вольф подсел рядом. — Nach drei, vier Stunden kommen wir ans Land in Seeland und alles wird vorbei! Gefangenschaf bei Engländern ist nicht die schlimmste Möglichkeit. Die Hauptsache ist, Ivanen zu entkommen. So an deiner Stelle wäre ich froh. (Да. Я нахожу, что нам крупно повезло. Через три-четыре часа высадимся на Зеландии, и всё будет кончено. Плен у англичан — не самый скверный вариант. Главное — от Иванов ускользнуть. Так что я бы на твоем месте радовался.)

Он протянул Ранке фляжку.

— Haha! — Ранке, пугая собеседника, издал гулкие, издевательские звуки, похожие на клекот чайки. — Das große soldatische Glück! Aus einer Gefangenschaf in andere! Was für Srategen! (Ха-ха! Большая солдатская удача! Тонкий военный маневр. Ушли из одного плена в другой. Каковы стратеги!)

Он от души приложился к фляжке. С хитрецой ткнул пальцем за спину Вольфа:

— Und nimmst du sie auch mit? (А их ты тоже с собой возьмешь?)

Вольф непонимающе обернулся: за его спиной лишь борт корабля — и плещущееся море.

— Unseren Toten! (Мертвецов наших!) — обозлился на непонятливость приятеля Ранке. — Die sind uber ganz Europa zerstreut. Soll ich sie aufzählen? Ach, wo! Seit langer Zeit habe ich es selbst vergessen. (Которые по всей Европе разбросаны. Тебе их перечислить? Хотя где там. За столько-то лет сам перезабыл.)

— Sei ruhig, Karl (Уймись, Карл), — Вольф намекающе кивнул в сторону палубы. Солдаты, из тех, что поближе, принялись прислушиваться к выкрикам своего капитана. — Wir haben überlebt und sind nicht schuld daran. Der Gott gab Jedem das Seine. (Мы не виноваты, что выжили. Бог каждому судил свое.)

— Der Gott! — Ранке взвился. — Er hat sich den Teufel um uns geschert. Fünf Jahren in Graben. Wir morden. Man mordet uns. Wir — uns! Wir — uns! Fünf Jahre lang! Und bemühte sich der Gott dafür, Engländern, Französen, Deutschen schöpfend? Um sich das Vergnügen einen Aderlaß machen? Und, wenn es sich so verhält, wozu brauche ich eigentlich einen Gott? Zwölf Jahre haben wir um des Reichs willen gelebt, haben es unterstützt. Und was gibt es heute? Was haben wir über? (Бог! Плевать ему на нас. Пять лет в окопах. Убиваем мы. Убивают нас. Мы — нас! Мы — нас! Пять лет! Для этого Бог потрудился, создавая англичан, французов, немцев? Чтоб ему на потеху излишек дурной крови выпустить? А если для этого, на кой черт мне такой Бог сдался? Двенадцать лет жили Великим Рейхом. Несли его. И теперь — что в остатке?)

Он ткнул в сторону острова Рюген, мимо которого проплывал траулер.

— Wir haben sie ihrem Schicksal überlassen! Diesen Ivanen, die dort… (Вот их на кого бросили?! На Иванов, которые там сейчас…)

В горле его клокотнуло.

— Wir aber fiehen Hals über Kopf. Man möchte heulen! (А мы как крысы с корабля. Выть хочется!)

И вдруг, откинувшись, в самом деле завыл по-волчьи.

К офицерам подбежал Торвальдсон:

— Meine Herren! Würden Sie bitte aufören! Wir befnden uns nur eine Meile von Rügen entfernt. Am Wasser verstärkt sich die Schallintensität. Wenn Russen etwas aufschnappen… Gott bewahre! Jeder Zufallstrefer… (Господа! Прошу прекратить. Мы всего в миле от Рюгена. Звук на воде усиливается. И не дай бог, если русские услышат!.. Любое случайное попадание…)

— Halt’s Maul! (Заткнись!) — рявкнул Ранке. — Deine Kiste ist bezahlt. Und du darfst dich nicht ins Gespräch der Ofziere von der siegreichen deutschen Armee einmischen! (Тебе заплачено за твое корыто. И не сметь встревать в беседу офицеров победоносной германской армии!)

Торвальдсон посерел. Вольф испуганно схватил приятеля за руку:

— Karl! Besinne dich! (Карл! Опомнись!)

Но Ранке уже не владел собой:

— So weit ist es also mit mir gekommen! Ein beschissener Skandinavier wird mir Verweis erteilen! Mein Land ist daneben. Es ist beschmiert, doch das maine!.. (Дожил! Каждый поганый скандинавишко будет мне указывать! А я возле своей земли. Обгаженной, но своей!..)

При виде испуганных лиц собственных солдат Ранке ухмыльнулся:

— Seien Sie nicht feige! Um euch braucht sich kein Mensch zu kümmern. Russen sind bestimmt schon vor Freude besofen. Das Deutschland liegt unter ihnen, und spreizt freiwillig die Beine. Und die letzte überreste des Reiches gehen in Gefangenschaf — mit Sang und Klang! (Да не дрейфьте, никому вы не нужны. Русские, поди, перепились от радости, — Германия-то под ними лежит. Да еще и сама ноги раскинула. А последние ошметки рейха в плен драпают — под музычку!)

Он ненатурально загоготал и вдруг, прервавшись, «сделал стойку». Застыли и Вольф с Торвальдсоном. Повскакали с палубы солдаты.

С побережья острова Рюген всё явственней доносилась танковая канонада.

— Sieh mal, irgendwelche Abteilung kämpf sich durch (Надо же, какая-то часть еще пробивается.), — озадаченно констатировал Вольф. — Seit drei Tagen sollte dort niemand bleiben. (Уж дня три как никого не должно было остаться.)

Торвальдсон, обеспокоенный недоброй задумчивостью, в которую впал Ранке, поспешил напомнить:

— Meine Herren, das Fangboot ist überladen. Wenn wir in Dunkelheit Seeland nicht erreichen, gibt es Gefahr, den Wachbooten in Sicht kommen. Sie werden uns gerade in See erschissen. (Господа! Траулер перегружен. Потом, если мы по темноте не дойдем до Зеландии, велик шанс напороться на сторожевые катера. Они расстреляют нас прямо в море.)