Семён Данилюк - Как умереть легко

Что такое супружество? Когда по учащённому дыханию жены ты безошибочно определяешь, о чём пойдет речь, и с какой целью заводится разговор. А по морщинке на переносице догадываешься, что она пытается от тебя скрыть.

Когда жена на кухне подняла зазвонившую трубку и не сразу ответила, Заманский напрягся от нехорошего предчувствия. Когда она сдавленным голосом произнесла: «Витя, возьми! Это из России», — он понял, что случилось несчастье. А когда прибавила: «Лёвушка звонит», — сердце Заманского сжалось. С Лёвушкиным отцом, Зиновием Иосифовичем Плескачом, он в последний раз общался по скайпу два месяца назад. За год до того внезапно умерла жена Зиновия, Лидушка, — во сне оторвался тромб. Смерть её обрушилась на Зиновия, будто цунами на сонный пляж. Известный тульский антиквар, по-еврейски умудрённый, устойчивый к ударам судьбы, впал в глубочайшую депрессию. Заманский на похороны не успевал и добрался до России лишь на сорок дней, — и то по настоянию Лёвушки, напуганного беспробудной скорбью, в которую погрузился отец. Заманский и сам не на шутку перепугался, когда в аэропорту вместо полнокровного пятидесятилетнего сибарита с неизменной ироничной складочкой возле губы встретил его поникший, осунувшийся подстарок. Натужная улыбочка на измождённом лице казалась наспех приклеенной. Зиновий привёз друга в свой стилизованный под з а мок коттедж, стены и лестничные проёмы которого оказались увешаны фотографиями и портретами покойной. Со скорбным видом провёл Зиновий гостя по этажам. Заводил в гостиную, показывал на китайскую вазу: «Эту вещь Лидушка особенно ценила», — и по ложбинкам впалых щёк стекали слезинки. Садились за стол, он оглядывал приготовленные приборы, возмущенно хватал вилку: «Как можно! Это ж её любимая!» И спешил переложить в отдельное, потаённое место.

— Видишь, как оно перевернулось! — простонал он. Заманский увидел, — Зиновий Плескач превратил собственный дом в пантеон, в котором медленно угасал, вяло барахтаясь в сладкой патоке воспоминаний. — Значит, так, немедленно выбираемся из этой клейкой паутины, — рубанул наутро Заманский. — Хочешь — ко мне в Иерусалим. Антиквару там раздолье. Нет, двинь в кругосветное путешествие эдак на полгодика. Лучшего лекарства от хандры человечество не придумало. Плескач вяло соглашался. И продолжал соглашаться последующие месяцы, что общались они по скайпу. Но все усилия Заманского вывести друга из состояния апатии оставались тщетны. После смерти жены Зиновий разошёлся с многолетним партнёром по бизнесу, оставив ему общий магазин; в комплексе «ИнтерСити» купил под антикварный салон двухсотметровое помещение, расставил по стеллажам экспонаты и часами просиживал в разлапистом, времён Георга Второго, кресле. Разглядывал альбомы или переводил оцепенелый взгляд с бронзовых канделябров на торшеры в стиле Рококо, со столового серебра на голландскую акварель. Зачастую там же и ночевал. Особенно по будням, когда не ждал приезда сына. Лёвушка по окончании политехнического университета поступил в аспирантуру МГУ, осел в Москве, в квартире, купленной для него родителями. А в Тулу приезжал на выходные поддержать безутешного отца. К антикварному делу совершенно равнодушный, он грезил необыкновенными научными изысканиями — с Нобелевской премией на выходе. Отец, мечтавший о продолжателе династии, увлечение сына не понимал и не принимал категорически, оценивая едва ли не как предательство.

Как-то в разговоре с Заманским он обмолвился, что из-за Лёвушкиного отступничества жизнь окончательно оскудела, и он всё чаще обращается к мыслям о смерти. — О чём ты? — возмутился Заманский. — Станет сын антикваром — не станет, но без тебя ему в жизни придётся совсем худо. Сам же плакался, что в двадцать пять он всё тот же неприспособленный домашний ребёнок. Да если бросишь его одного на этом свете без опоры, как думаешь, какими звездюлями тебя Лидушка на небесах встретит? Заманский обратил разговор в шутку. Но страх за друга поселился в нём нешуточный. Он связался с Лёвушкой и принялся уламывать ради отца вернуться на время в Тулу и хотя бы попробовать вникнуть в антикварное дело. А там чем чёрт не шутит… Лёвушка полагал, что чёрт уже подшутил над их семьей, и подшутил жестоко. Но всё-таки, сам ли или поддавшись на уговоры Заманского, перебрался в Тулу. Возвращение сына, и, главное, согласие его перенять отцовскую профессию, подействовало на Зиновия самым целительным образом.