Семён Данилюк - Константинов крест [сборник]

— Э! Хватит. Отсторожился, — Галушкин вырвал ногу, выбрался на край воронки.

Размахивая белой рубахой, побежал к танкам.

— Ребята! Стой! Свои! Прекратить стрельбу! По своим лупите! Мы — советские! Разведка Арташова.

Короткая пулеметная очередь переломила старшину на бегу.

Оставшиеся в воронке ошарашенно переглянулись.

— Переговорили, — констатировал Будник. — Всё, хлопцы! Шабаш, — он с чувством прихлопнул себя по ляжке. — Раз пошел такой перебор, отползаем и — растворяемся в дюнах. Давай, по одному, перебежками, — он подтолкнул Карпенко и Захарчука. Обернулся к Сашке, который как ни в чем не бывало обустраивался для боя. — А ты что?

— Без команды капитана не уйду! — коротко объявил Сашка.

Карпенко и Захарчук, готовые выпрыгнуть из воронки, приостановились.

— Да Арташова самого накрыло! — надрывно выкрикнул Будник. — Где он? Сорок минут, считай, прошло. А я жечь советские танки, чтоб потом под трибунал, не подписывался. И ждать, пока свои же под конец войны покрошат в капусту, не собираюсь. Ну?!

Взрыв совсем рядом обрушил на них комья земли.

Будник отряхнулся, постучал себя по уху, требовательно подергал Сашку. Тот продолжал упрямо готовить бутыли с горючей смесью.

— Что ж, вольному воля, дураку рай, — Будник рывком выпрыгнул из воронки. Карпенко собрался выбраться следом, но, обернувшись, увидел, что Захарчук принялся обустраи ваться подле Сашки.

— О, москаль упертый! Всё бы ему поперек характера! — негодуя, Карпенко вновь сполз на дно воронки.

Меж тем остальные разведчики, понукаемые Будником, один за другим перебежками двинулись в сторону дюн и едва не уткнулись в появившегося из темноты капитана.

— Что?! — Арташов обвел подчиненных взглядом. Насчитал полтора десятка.

— Остальных всех?.. — не в силах поверить, что от его роты осталась половина, охнул он. — И это от своих!

— Точно так! Наши тридцатьчетверки, — подтвердил Будник. — Лупят, гады, по всему, что движется. Старшина сунулся с белой тряпкой… Скосили. Набухались, должно быть.

В ночи вспыхнуло. Факелом загорелся танк.

— Сашка с Карпенкой и Захаром, — буркнул Будник. — Кость на кость пошли. Коктейлем Молотова по своим шуруют. Я пытался этих дураков увести. Но без вашей команды отказались. Знаете же Сашку.

Он с тоской всмотрелся в ночные всполохи. Сведенные скулы командира окончательно вывели его из равновесия:

— Товарищ капитан! Прикажите, вернусь к ним. Если кто выжил, силком уволоку, да и нырнем в темноту. От танков по темноте уйти, делов-то?! А?

Новый взрыв. Еще один загоревшийся танк. Ожесточенные пулеметные очереди.

Арташов, отодвинув Будника, шагнул в сторону боя.

— Капитан? — умоляюще ухватил его за рукав Будник. — От своих смерть принять! Западло как-то!

Арташов взглядом заставил забывшегося подчиненного отступиться. Ткнул пальцем в темноту.

— В пятистах метрах за нами слепые сироты. Им уйти некуда. Если не уведем танки в сторону, всех перестреляют и подавят гусеницами, — в темноте не различишь, где солдат, где калека. Вот такая вам будет диспозиция.

Не теряя больше времени, Арташов побежал в сторону разрывов. За ним двинулись остальные.

— Судьба-подлянка! — надрывно выкрикнул Будник. — По-всякому блефовал. Но чтоб перед Победой, когда все козыри на руках, и под свой же танк, — это перебор!

Матерясь, припустил следом.

По Балтийскому морю полз скупо освещенный траулер. На палубе сгрудились сорок фашистских солдат в изумрудных шинелях. Негромко играла губная гармошка. Перевязывал раненого фельдшер.

С капитанского мостика на солдат поглядывал капитан траулера рыжебородый датчанин Торвальдсон. Взгляд его то и дело с беспокойством останавливался на фигуре сидящего офицера, гауптмана Ранке. Прислонившись спиной к борту, тот с закрытыми глазами в такт мелодии мерно постукивал затылком по металлу.

— Versuchen Sie sich den Schädel zu zerschmettern? (Приноравли ваетесь размозжить башку?) — над Ранке навис лейтенант Вольф.

Ранке поморщился. В надежде, что лейтенант отойдет, он продолжал с закрытыми глазами вслушиваться в гортанный клекот чайки.

Непонятливый Вольф не отступался. Ранке неохотно открыл глаза.

— Bringt dieser scheussliche Jammer Ihnen niemanden in Erinnerung? — буркнул он. — Leibhafige Oberst Westhuss! (Вам эта противная глотка ничего не напоминает? Вылитый полковник Вестхус!)