Эрик-Эмманюэль Шмитт - Евангелие от Пилата

Я в одиночестве укрылся на самом верху крепости Антония. Я не осмеливаюсь признаться часовым, что выполняю их работу, что вместо них вглядываюсь в горизонт, что пытаюсь уловить малейшие облачка пыли на дорогах, ведущих в Иерусалим, надеясь каждое мгновение разглядеть за завесой пыли когорту, узнать среди солдат Иосифа и Иисуса.

Храни здоровье.

Я все еще жду.

Каждое мгновение я нахожу новую причину, объясняющую задержку моих когорт: я высчитываю расстояния, часы движения, приема пищи и необходимого отдыха, усталость лошадей. Но нетерпение есть жажда, которую не утоляют оправдания. Мне хочется спрыгнуть с крепостной башни, броситься в пустоту и взлететь над Галилеей. Меня бесят мои люди. Мне кажется, что на их месте я скакал бы галопом без раздумий и колебаний к овчарне или к постоялому двору, где укрываются Иосиф и Иисус. Мне тяжело быть начальником, отдавать приказы и в тщетной тоске ждать их беспрекословного исполнения. Я бы предпочел занять место одного, даже самого худшего из своих солдат, чтобы обыскивать кустарники острием копья, опрокидывать стога сена, прощупывать тюфяки и вскрывать сундуки.

Фабиан пришел попрощаться со мной. Он продолжает свой путь. Он тоже направляется в Назарет. Феномен Иисуса интригует его, но не более. Он не верит, что именно об этом человеке объявили астрологи, ибо двух знаков не хватает: знака царства и знака Рыб.

– Даже если за этим нищим следуют тысячи более или менее вшивых евреев, он не соответствует имеющемуся портрету нового царя мира.

Я молчал, не спуская глаз с западных дорог. Я не осмеливался сказать ему о Клавдии и попросить его, если он встретит мою жену, передать ей, как мне ее не хватает.

Он словно угадал мои мысли:

– Думаешь о моей сестре, Пилат?

– Да. Глупо. Но любовь делает нас такими слабыми.

– Напротив, Пилат, любовь делает сильным.

Я удивленно повернулся к Фабиану и внимательно посмотрел на него. И увидел не соблазнителя с блестящими глазами и улыбающимся нагловатым ртом, полном хищных белых зубов, а печального человека, чьи плечи сгибались под грузом невысказанной печали. Впервые Фабиан внушил мне не дух соперничества и ревности, а жалость. Он повторил:

– Любовь действительно делает сильным. Если ты, Пилат, выглядишь стойким, непоколебимым, то не только потому, что ты хороший пловец и наездник, но и потому, что любишь Клавдию, а она любит тебя. Мне кажется, что именно она – твой истинный становой хребет.

– Ты никогда не говорил мне такого.

– Никогда ничего никто не говорит, потому что все постоянно только болтают.

Меня поразил новый тон разговора, но мне не хотелось прерывать его.

– А ты, Фабиан, кого-нибудь любишь?

– Я? Я всегда бегу за женщинами, но ни одну не удерживаю. Я, Пилат, всего лишь безвольный человек, иными словами, человек, утерявший веру в себя. Время от времени, когда я перестаю испытывать уважение к себе, пытаюсь найти его во взглядах других. Мой облик загоняет женщин на мое ложе; я падаю на него вместе с ними. Я обманываю свою жажду любви, заменяя ее любовными играми. Но я не способен связать себя узами брака. После двух или трех объятий я понимаю, что лишь в начале пути, что надо открыть себя, постичь душу подруги, обнажить свою душу. А сам предпочитаю гулять с голой задницей, а не с обнаженной душой. Я участвовал во всех римских оргиях, ни на мгновение не раскрываясь ни перед кем. Ты, напротив, как мне кажется, постоянно остаешься самим собой. А причина тому – Клавдия.

Я улыбнулся, чем немало смутил его.

– Сейчас, Фабиан, ты открываешь душу.

– Вовсе нет. Когда говоришь о себе плохо, то будто прячешься в раковину, особенно если умеешь найти подходящие слова: они становятся панцирем.

Фабиан ушел. В момент, когда я пишу эти строки, я вижу, как он удаляется по кипарисовой аллее; он сидит на лошади прямо, а за ним следует дюжина рабов с сундуками. Охраняют его четыре громадных нумидийца. Он ищет и безуспешно обойдет наше море в поисках несуществующего царя. Он ждет от жизни чего-то, что она ему не может дать, и это идиотское ожидание мешает ему жить, но оно и есть его истинная страсть. Почему люди не замечают даров судьбы и предаются несбыточным мечтам?

Но, дорогой мой братец, я слышу лошадиный топот на главном дворе. Вернулась еще одна когорта. Мои солдаты с радостью целуются, поздравляют друг друга: надеюсь, что они привезли Иосифа и Иисуса!

Спешу расстаться с тобой. Главное тебе уже известно. О деталях прочтешь завтра.