Михаил Барщевский - Командовать парадом буду я!

Миша вдруг как-то по-детски рассмеялся:

– Ну нет! Это как в том анекдоте: Рабинович, как себя чувствуете? – Не дождетесь!

Вадим и Миша расстались довольные друг другом. Как говорится, прониклись взаимным уважением.

Через два дня Вадим заехал в консультацию, где его поджидал Михаил. Заключили соглашение, Вадиму секретарь выписала ордер, и он отправился в Мособлсуд получать разрешение на свидание с подзащитным.

Пока судья не подпишет бумажку на имя начальника СИЗО, свидания с подзащитным не дадут. По закону – адвокат имеет право общаться со своим подзащитным в любое время с момента принятия поручения по делу и без ограничения во времени. На практике – надо было получить разрешение судьи, а он мог и не дать, а в тюрьме могли объявить карантин, а свободных кабинетов могло не оказаться, а клиента могли увести в баню… Словом, чтобы воспрепятствовать адвокату нормально работать, возможностей было более чем достаточно.

Миша привез с собой досье, подготовленное адвокатом, работавшим на 201-й, на окончании следствия. Вадим быстро его просмотрел и с удивлением спросил, почему нет ни одного ходатайства. Он имел в виду, почему нет в досье, а вот Миша понял вопрос иначе, правильно:

– А ему прямо сказали, что если он хоть рыпнется, то его проверят по всем клиентам. Изымут регистрационные карточки, так их у вас, кажется, называют, поднимут адреса клиентов и поинтересуются микстами. Он и скурвился. Слава богу, что узнать от Володи толком ничего не успел. Володя ему как-то сразу не поверил. Потому и молчал.

– А если меня начнут запугивать?

– Так мы же, Вадим Михайлович, уже выяснили, что вы угроз не любите, сразу все назло делаете. Или я что-то путаю?

– На сей раз – нет.

– Кстати. По поводу того, что я путаю. Пять тысяч я вам передам сегодня, но, наверное, не здесь?

– И это – правильно! Так завещал великий Ленин, – неизвестно почему, может на радостях, неожиданно брякнул Вадим.

Когда Вадим с Мишей вышли из консультации, Миша сел в «Жигули» Вадима и полез в карман. В руках оказались два толстенных свертка. Вадиму очень хотелось скорее взять их себе, но то, с какой легкостью Миша готов был с ними расстаться, опять вызвало мысль о возможной провокации.

– Миша, а вы не могли бы навестить меня сегодня в Елине? Мне очень не хочется возить с собой лишние документы сначала в суд, а потом в следственный изолятор. Видите ли, могут неправильно понять. – Вадим улыбнулся.

– Мне нравится ваша осторожность, но, Вадим Михайлович, мне было бы неприятно узнать, что ее причина в недоверии ко мне. Мне кажется, вы должны хорошо разбираться в людях. И хватит подозревать во мне Азефа.

Образованность Миши, знавшего имя дореволюционного провокатора, удивила Вадима, пожалуй, даже больше, чем то, что Миша будто читал его мысли.

– Нет, – быстро сориентировался адвокат, – я вам доверяю. А вот московскому криминальному миру, особенно той его части, которая любит залезать в пустые машины, вот им – как-то не очень.

– Об этом мы позаботились. Никто, кроме случайных гастролеров-одиночек, ни к вам, ни к вашим родственникам, ни к вашей собственности близко не подойдет. – Миша сказал это так спокойно и равнодушно, словно сообщал, какой прогноз погоды он услышал на завтра.

Вадим смотрел на Мишу, даже не пытаясь скрыть своего изумления.

– Вадим Михайлович, я же вам, кажется, дал понять, что мы серьезные люди. А Кузьмичев – наш товарищ. А вы – его адвокат. То есть друг. А друг моего друга – мой друг. А у моих, или, если хотите, наших друзей случайных неприятностей не бывает. – Мишин тон напомнил Вадиму манеру говорить его институтского преподавателя курса марксизма-ленинизма. Тот тоже ничего не пытался доказывать, поскольку учение сие вечно, ибо оно – верно. Он просто разъяснял. Так и Миша – просто разъяснял. Правда, с ударением на слове «случайных».

Вадим прождал Кузьмичева в следственном кабинете Бутырки больше сорока минут. Такого еще никогда не бывало. И это при том, что Лена ждала его в Елине и он обещал обернуться за два-три часа. Какое там! Прошло почти четыре.

Наконец вошел охранник, а за ним, заложив руки за спину, и Кузьмичев. Небритый, но причесанный, в тренировочных штанах и свитере. Обычный вид заключенного СИЗО. Ботинки без шнурков носить неудобно, поэтому Владимир, как и все подследственные, кому с воли родственники носили передачи, обут был в домашние тапочки. Вадим опустил взгляд на свои зимние меховые сапоги – февраль на дворе все-таки… Была в этом какая-то несуразность.