Борис Фальков - Тарантелла

— Вы бывали в Риме?

Ремень уже успел намозолить ей левое плечо и она перевесила сумочку на правое. Цирюльник проводил её жест внимательным взглядом.

— Начто это? То, что удаётся заработать, можно спустить и тут. И очень легко при нынешней дороговизне. Но к нам ведь тоже редко кто заезжает, чтобы оставить тут свои денежки. Так что мы квиты. Я хочу сказать, мои расходы покрывают доходы, баланс — нуль. Есть, конечно, спорные пункты и в моей декларации, но у кого их нет?

Его взгляд расслоился, стал многозначителен: и серьёзен, и насмешлив.

— Мне это не интересно, — сказала она.

— Ну да, ну да… А вы прямо к нам — или вообще путешествуете, уже успели посетить и другие места? Если нет, рекомендую не ограничиваться Кампаньей, например, очень интересно к северу, в Абруццах. Но и у нас, конечно, есть горы, на которые стоит глянуть: Монте Вультуре, Кервиальто… да и Везув. Вы уже видели Помпейи? Говорят, ни один турист не проезжает мимо, чего нельзя сказать про Сан Фуриа. Увы, это справедливо: у нас нечего смотреть. Но вы, наверное, ехали через Potenza и Benevento…

— Стоп! Уже убедили. Признаю, вы знаете окрестности, как свою собственную цирюльню, по-хозяйски. Вы что, ещё и любитель-географ? Это бы вполне соответствовало…

Она не договорила, чему соответствовало бы, вернее — кому. Преждевременно открывать карты глупо. Не исключено, что пусть и нелепые, но уже завязавшиеся отношения с хозяином гостиницы окажутся полезными. Если придержать их и пустить в дело вовремя. Но цирюльник и сам не дал ей проговориться.

— А у вас в сумочке что — магнитофон? — подхватил он. — Что ж, вы не можете пожаловаться, что я отказался отвечать на ваши вопросы. Но вы могли бы задавать их прямо, не придумывая хитростей.

Ну конечно, донос Иуды Энциклопедии был однозначен. Или все они так увязли в своих мелких, давно ороговевших интересах, что любые другие расценивают как выдумку, как намеренную ложь, экран, предназначенный скрывать правду. Ладно, придётся им подплясать. Ведь наскакивать на таких лбом — себе же набивать шишки, отращивать у себя такие же рога. Обходные маневры куда эффективней. Они потихоньку их раскачают. Терпение, это только начало работы.

— Не надо меня стращать. Я уже поняла, что ваши доходы не от туризма. Тут всё кричит об этом, и все кричат. С чего же живёт ваш городок, чем занимается, в основном, население?

— Ну, вы же только что его видели, наше население… Большинство, я полагаю, работники в латифундии. Есть и что-то вроде кооператива, но дохленького. Вы сама знаете, как это бывает в наше время. И ещё сфера услуг. То есть, не сфера, это громко сказано, но при случае — почему не оказать услугу?

— Вы имеете в виду себя.

— Не только. Есть служащие почты, банка, а ещё городская администрация, или вот наш падре… Хотя он оказывает совершенно другие услуги, конечно. Ещё Адамо, вы с ним уже знакомы. Правда, ему до вас никого ещё не удавалось обслужить, но теперь вот с почином. Точно так же у него с врачебной практикой, он вам говорил, что практикует? Но у него от этого голова не болит, ведь папаша его не обидел, кроме этой убыточной гостиницы ещё кое-что оставил. Если уж вам искать этот… антиквариат, то начните с Адамо, вот где бы вам порыться как следует. Но предупреждаю: он грубиян. Я ему, кстати, предлагал: продай-ка ты мне эту обузу, ну — к чему она тебе? Не захотел и разговаривать. Наверное, гостиница дорога ему как память о папаше. Вы уже поняли, городок наш маленький, семейные отношения имеют большое значение, вся жизнь строится на них. Мы, собственно, одна семья… Слушайте, это и есть ваши интересные вопросы, ради которых вы к нам приехали?

Тут он фамильярно подмигнул ей, показывая, что вообще-то ему и без её объяснений понятно, с чем она приехала. И что он готов и её обслужить, посотрудничать с ней, кто б она ни была. Что он уже, собственно, начал сотрудничать, и непомерно активно, взяв на себя и её роль: сам за неё формулируя вопросы к себе и сам на них не отвечая. С этим мошенником тебе будет трудней всего, решила она. Не главный ли он у них тут, в этом их, так сказать, семейном кооперативе, а? Padre di famiglia, её крёстный, может быть, отец. Вряд ли из него удастся выдавить что-нибудь полезное. Ничего, я вам взбаламучу ваше болотишко. Вы все у меня ещё попляшете.

Но одно ей всё же удалось выжать из цирюльника, хотя, какую оно принесёт пользу — неизвестно: круглосуточного Аргуса Святого Писания зовут Адамом. И, стало быть, он имеет основания уворачиваться от выяснения имён. Какое может быть потешней его? Разве что её собственное рядом, бочок к бочку. Вот был бы ему случай разыграть для полного своего удовольствия сцену, если б он так не крохоборствовал. Знай он об этом заранее, не только бы, наверное, соблюдал обычные формальности, но и сам бы приплатил за своё развлечение.